Разговор быстро перешел в семейное, неторопливое русло.
— Ну как ты? — осадили меня вопросами Касымовы. — Так и работаешь в своем «Калининградском» прокурором?
— Нет, — печально улыбнулась я. — Не понадобилась.
— Жаль, — вздохнул дядя Ваня. — Ты девочка талантливая… Ну и времечко пошло!
— Работу хоть нашла? — наклонила голову Людмила Ивановна. — Где ты сейчас?
— В Комитете солдатских матерей, юрисконсультом, — улыбнулась я. Привыкнув к хроническому состоянию «полуправды», когда ты просто не имеешь права даже чуть-чуть приоткрыть свой настоящий статус, я гораздо больше переживала за то, как генерал Касымов воспримет мою «официальную» работу.
Дядя Ваня крякнул и перевел разговор на другую тему.
Ивана Турсунбековича быстро развезло — сказались предварительно выпитые литры, и он ударился в воспоминания. Даже Людмила Ивановна, бегающая между кухней и комнатой, уже не могла его остановить. Он полез за семейным альбомом, и я, поймав на себе сочувственный взгляд Людмилы Ивановны, приготовилась очередной раз услышать историю дружбы наших семей. Почти все старые фотографии, вклеенные в толстенный альбом Касымовых, были и у нас, и лишь начиная со второй половины альбома стали встречаться мне неизвестные.
— А это кто? — почтительно тыкала я пальчиком в разных персонажей с майорскими и подполковничьими погонами, чтобы выслушать бурю восхищенных эпитетов: у дяди Вани практически все люди были хорошими.
Я никогда так не могла. Я понимаю, что все это зависит от собственного восприятия человека: для кого-то все — плохие, кто-то, напротив, умеет различать «полутона», а для дяди Вани не существовало неисправимых бездельников и разгильдяев. И, как будто чувствуя это, даже разгильдяи в его присутствии становились другими, лучше, что ли…
— Дядь Ваня, — спросила я, уже собираясь помаленьку завершать «просмотр», — а это кто?
На этот раз его реакция была совершенно неожиданной.
— Тварь! — громко и внятно сказал дядя Ваня. — Если бы я знал, что он так с твоим отцом поступит, лично бы застрелил!
— А как он поступил? — оторопела я. — И кто он?
— Ваня, — предупреждающе вымолвила застывшая в дверях Людмила Ивановна. — Не надо.
— Пусть девочка знает! — твердо сказал Касымов. — Она уже большая.
Людмила Ивановна медленно опустилась на стул.
— Как он поступил, дядя Ваня? — повторила я. — Как?!
Касымов налил себе рюмку и залпом выпил.
— Это полковник Сечкин. Теперь — генерал Сечкин.
Меня кинуло в жар. На какой-то момент я вообще «выпала» из реальности и снова очутилась там, на загаженном голубиным пометом полу МТС, рядом с трупом Секи и полумертвыми от усталости и постоянной близости к смерти ребятами.