— В первый раз слышу о каких-то особых правилах! — засмеялась я.
— Это — мое упущение. С сегодняшнего дня вам выдадут приличествующую вашему положению одежду. А это, — он указал на мои брюки, — мы сожжем…
— Ага, щ-щас! — возмутилась я.
— Пойдемте! — почти крикнул Хафиз, схватил меня за руку и потащил куда-то по коридору.
«Блин, крепкий мужик! — подумала я. — Но один на один я тебя все равно сделаю!»
— Нельзя ли полегче?! — запротестовала я, но он упрямо протащил меня куда-то на зады дома и подвел к ровной площадке.
Когда мы пришли, я все поняла. На добела выжженном солнцем, вытоптанном участке земли виднелись шесть одинаковых круглых, закрытых решетками отверстий. Это были ямы. Хафиз подвел меня к одной из них.
— Фарух! — крикнул он.
Из ямы раздался то ли стон, то ли рык.
— Здесь сидит твой соплеменник. Уже второй день, — пояснил он.
Я присела рядом с ямой и заглянула вниз. Там что-то шевельнулось.
— Соплеменник — это как? — не поняла я. — Гражданин России?
— Русский.
— А почему — Фарух?
— Он принял нашу веру.
Я встала.
— Я думала, вы с единоверцами гуманнее поступаете.
— Правила едины для всех, — с каким-то ожесточением сказал Хафиз.
— Правила-то едины, — пробурчала я себе под нос. — Вот только жрачка разная.
— Вы что-то сказали?
— Давно он стал… единоверцем?
— Уже два месяца.
— А у вас давно?
— С позапрошлого года. Как из вашей армии сбежал, так и у нас.
— А-а, — поняла я, — дезертир…
Хафиз развернулся и пошел. Я побрела следом. Этого «единоверца» можно было при случае и в союзники взять, но, честно говоря, мне не нравилось то, что он до сих пор не сбежал. Или трус, или «хвосты» в армии оставил…
Мы возвращались совсем не так, как прошли к ямам, и я отметила широкую деревянную дверь и два мужских голоса за ней. «Здесь мужская обслуга! — догадалась я. — Может быть, и охрана».
Дверь внезапно открылась, и на пороге появился «классический» душман — черный от горного солнца и запущенный от явного недостатка женского общества. Мужик оцепенело уставился на мой бюст, и Хафиз, жестко сказав что-то, потащил меня дальше по коридору.
— Надеюсь, вы поняли, почему здесь ваша одежда не подходит?! — раздраженно прошипел он.
— Да, конечно, — печально подтвердила я. — Им трудно видеть женщину.
— Да просто вы выглядите неприлично!
Я оглядела свои открытые руки.
— Вроде нормально…
— Нормально?! Вам было бы приятно, если бы мужчины ходили со спущенными штанами?!
— Не-а, — отрицательно мотнула я головой.
— Вот и им так же.
Я задумалась. Что-то Хафиз передернул, но я не могла сообразить, что именно.
Меня снова провели на женскую половину дома, вручили черный балахон и серо-желтую грубую рубаху. Я поискала карманы, но ни на балахоне, ни тем более на рубахе никаких карманов не было.