Я поняла, что это и есть Киврин — пресловутый Мандарин. Видеть мне его до сих пор не приходилось, да и не много я потеряла, что и говорить. А вот слышала я о нем много. И таких вот милых законопослушных граждан освобождают из мест заключения по амнистии? А потом еще жалуются на очередной всплеск преступности!
— Ну-с, — протянул Киврин, — дай-ка я на тебя взгляну-то. Значит, это ты угрохала Пашу, брата Мусы? Ну, чего уж отворачиваться? Хороша, хороша.
— А я и не отворачиваюсь, — спокойно сказала я. — Нет, не отворачиваюсь, господин Киврин. Наверное, вы нам хотели сказать, что мы не жильцы?
Тот рассмеялся. Смеялся Мандарин тоже своеобразно — отдельными отрывистыми звуками, отчетливо обособленными один от другого. Вот так примерно: «Хе…хе. Хе».
— Ну куда ты спешишь-то? — отозвался он. — Не маленькая, сама должна знать пословицу: «Поспешишь — людей насмешишь». Я совсем не собираюсь тебя убивать. Я вот тут навел про тебя справочки. Да и ребята, — он кивнул на недавних дорожных моих знакомцев, простреливших покрышку Мигунову и едва не захвативших нас, — порассказали о тебе много хорошего. Впрочем, что с них возьмешь? Они болваны. А ты интересная штучка, и без хозяина. Хочешь получить очень перспективную и очень высокооплачиваемую работу?
— На вас, что ли, работать?
— А почему нет? Я, между прочим, предлагаю хороший выход из твоего не ахти какого положения. Ты, Женя, я так понимаю, в теме, уже наслышана о деле покойного Тройного с поставками наркоты в Москву и за рубеж. Это они с Кабаргиным ловко удумали. Хе-хе. Хе. Только теперь дело перешло под меня. Все концы — вот в этой руке! — И он, шумно дыша, поднял толстую веснушчатую ручищу со сжатыми в кулак сосисочными пальцами на уровень глаз. — Тройной не свою поляну взялся окучивать, вот и поплатился. Не учел он, что меня могут по амнистии выпустить. Да ладно, о покойниках дурно не говорят. Все мы, если покопаться, гниды приличные.
Я молчала.
— То, что ты на Федю работать принялась, плохо, — продолжал Мандарин. — Это ошибка. Я вообще не понимаю, как ты рядом с Федей оказалась, ведь он фигура разменная. Сегодня есть, а завтра — нет. Да, тут ошибочка получилась. Я узнавал. Покойный Павлов, царствие ему небесное, напутал. Ему было поручено приставить хорошего охранника к их курице-несушке, золотые яйца несущей. Троянов эту несушку очкариком называл и интеллигентишкой. А Павлов отчего-то решил, что про Федора Николаевича речь. Троянов бы, конечно, исправил ошибочку, да вот незадача: убили кормильца. Так и осталась ошибочка без исправления, а ты, Женя, — при Феде, который сам не понял, кого он нанял. Ты, я так посмотрю, ему скорее мешала, чем помогала. Ведь без тебя он не решился бы нас кинуть.