— Дай тетрадку, — тихо сказал Тлисов сквозь зубы.
Докукин вздрогнул и отстранился.
— Дай тетрадку, говорю! — еще раз повторил бывший директор тарасовского цирка. А потом, не дожидаясь, пока перепуганный Николай Николаевич удосужится выполнить требование, вытянул руку и вырвал тетрадку из трясущихся рук Докукина. Заглянул туда и примолк ненадолго.
— Ну че? — не выдержав паузы, спросил Киврин. — Вспомнил профессор что надо? А, Тлисов? Ты ж вроде сек в химии.
— Да у него тут какая-то туфта, — сердито сказал Тлисов. — Я совсем немного в химии смыслю, но даже мне понятно, что полная туфта: тут написано, как получать мыло.
— Мыло? — переспросил Киврин.
— Ну да, мыло. Вот — формула глицерина, вот — щелочь, и получается, что он понаписал, как мыло получать!.. Да ты что же, сучара, — позабыв всякую вежливость, обратился Тлисов к Докукину, — мозги-то мне пудришь, а? Думаешь, тут все полные идиоты? Ты можешь вот им, недоучкам, — он довольно небрежно махнул рукой в сторону Киврина, — втюхивать, но я-то немного помню, я же три раза у тебя ассистировал. Когда синтез…
Щелкнул выстрел. Тлисов закатил глаза и упал на ковер, а его кровь, смешанная с мозгом, обрызгала стены, стол, за которым сидел Докукин, тетрадку, которой еще секунду назад потрясал Тлисов. Попали брызги и на Докукина. Тот стал белым как мел. Киврин опустил пистолет, из которого он только что выстрелом в затылок уложил Тлисова.
— Вы, в натуре, думаете, что я с вами шуточки шучу? — грозно сказал он. — И этот Тлисов, клоун… Недоучкой меня называет, мозги пудрит, то есть — мылит. Он у меня теперь сам на мыло пойдет, посмертно! А ты, очкарик, чтобы сделал мне к утру хоть грамм твоей отравы. Не сделаешь — узнаешь у меня.
— Но я правда не пом-ню…
Киврин осклабился.
— Он не помнит… — сказал он, поворачиваясь к стоящим за его спиной Мусагирову и еще двум типам, никто из которых и бровью не повел, когда их босс уложил Тлисова. — Это плохо. Муса, освежи-ка ему память. Отрежь ему одно ухо и скорми тигру, который в подвале сидит. Ну смотри, доктор… Наутро, если у тебя ничего не будет, целиком тигру на хавчик пойдешь, сука очкастая!
Муса вынул нож. Щелкнуло, выскакивая, лезвие.
— Иди-ка сюда, земляк, — невозмутимо сказал киллер. — Или попросишь, чтобы я сам подошел? Я не гордый — подойду.
Докукин разинул рот, и из его рта вырвалось сиплое:
— Не на-а-а…
— Вот, кажется, уже начал умнеть, — сказал Киврин назидательно, — это хорошо. Однако поздняк метаться. Отрежь ему ухо, Муса. Только технично, чтобы он много крови не потерял и не ополоумел.