— Верни мне револьвер!
Я завела мотор и, медленно выезжая со двора, спросила:
— Ты будешь стрелять прямо сейчас? Или подождешь, пока мы выберемся на более людное место?
Он посмотрел на меня бессмысленным взором и в отчаянии закрыл лицо руками. Мы выехали на проезжую часть и свернули направо. Я посмотрела в зеркало заднего вида и вздрогнула. Нас уже пасли. Они даже и не скрывали этого — двое мужчин в «УАЗе» последней модели, сверкающем малиновым лаком. Номера на «УАЗе» были московские. Мужчин я видела в ресторане — у меня профессиональная память на лица, — они сидели недалеко от Овалова и абсолютно ничем не выделялись из общей массы. Заурядные спокойные лица, сдержанные манеры.
Я попыталась вспомнить, подходил ли кто из них к оваловскому столику, но ничего определенного в памяти не отложилось — я была слишком сосредоточена в тот момент на своем подопечном.
Мы свернули на одном перекрестке, на другом — бесполезно. «УАЗ» следовал за нами как приклеенный.
— Кто эти люди? — спросила я.
Овалов отнял ладони от лица и посмотрел на меня. На физиономии у него были написаны безысходность и раскаяние.
— Я должен признаться, — мрачно проговорил он, — что поступил с тобой исключительно подло. Я втянул тебя в грязную историю… — он помолчал и добавил с тоской: — Ну, откуда мне было знать, что можно влюбиться в собственного телохранителя?!
— Знаешь что, — сказала я, озабоченно поглядывая назад, — лирическая часть у нас с тобой уже закончилась. Не бей себя в грудь. Рассказывай. Я подозреваю, что у нас совсем мало времени.
— Это началось давным-давно, — сказал Овалов. — После короткого триумфа у меня пошла черная полоса. Я вдруг стал никому не нужен. Мне не предлагали ролей, обо мне никто не писал. Все валилось из рук. Меня, уже привыкшего сорить деньгами и ловить на себе обожающие взгляды женщин, в открытую стали называть неудачником. Я обиделся на весь свет и, разумеется, запил. За мной потянулись долги, скандалы и неприятности с властями. Не знаю, имела ли власть отношение к моим неприятностям, но тогда мне казалось, что дело обстоит именно так, и я крыл наш государственный строй на чем свет стоит. В конце концов мне дали возможность уехать на Запад. Как ни странно, но там я взял себя в руки, и поначалу мне даже удалось кое-чего добиться. Но, видно, мне на роду написано… В общем, я влип в неприятную историю, и мне грозил американский суд и, в лучшем случае, высылка из страны. Я был в панике. И тогда ко мне неожиданно явилась фея. Фея говорила по-русски, имела два метра росту, пшеничные усы и служила в наших родимых органах.