Меня мучил только один вопрос.
Как ушастый оказался пред этим домом, о котором, кроме меня и детей, никто не знал? Я сама выбирала его наугад. Ушастый вышел и, встав перед домом руки в бока, заорал:
— Эй, ты, русская шлюха, выходи! Выходи, и я не убью тебя, а только обезображу лицо!
Предложение араба было мне не интересно. Я повернулась к Алине.
— Кому ты говорила, что мы здесь? Помнишь, по телефону своему дружку Мегавольту. Говорила? Чего молчишь?
Алина не проронила ни звука, а только смотрела на меня полными ужаса глазами.
— Кто это такие? Топчут мои цветы, — спросила баба Маня, возвращаясь в комнату с двухствольным ружьем.
— Ух ты! — выдохнул Ринат, глядя на оружие. — Настоящее?
— Мужнино, — сказала бабулька, бросая на стол патронташ.
Я мягко высвободила ружье из ее рук.
— Дайте-ка лучше мне.
— Да я, вообще-то, и стрелять не умею, — призналась баба Маня, подавая мне патроны.
— С чем они? Дробь, картечь или пуля? — спросила я, переламывая ружье, чтобы зарядить.
— Соль. Муж-то сторожем был в саду. Вот он пацанов и пужал. Кому солью по заднице, кому уши просто надерет, — ответила баба Маня.
— Боже мой! — застонала я, разглядывая патроны. — Считай, что холостые.
— Ты их перестреляешь? — спросила Алина с надеждой.
— Конечно, — ответила я беззаботно. — Баба Маня, у вас есть подпол?
— Как же без него? Вход с кухни, — ответила она.
Дети навострили уши.
— Лезьте туда, а я буду держать оборону, — скомандовала я.
— Я останусь и помогу, — попросила Алина.
— Нет! — резко ответила я.
— Заходите и берите ее! — закричал ушастый с улицы своим людям. — Только не убивайте. Я сам ее зарежу.
На крыльце затопали. Я, резко открыв створку окна, выставила ружье и из обоих стволов жахнула по гостям. Лысому смуглому амбалу заряд превратил брюки на заднице в мелкое сито. Люди вокруг, наверно, подумали, что кто-то прищемил дверьми коровника хозяйство племенному быку — такой был вопль. Мне пришлось спешно убраться из окна, так как трое оставшихся бандитов начали палить в меня с трех сторон. Лежа под окном, я чувствовала, как по мне сыплется битое стекло, щепки и куски штукатурки.
— Не стреляйте, там дети! — надрывался ушастый, пока его не услышали за ружейной канонадой. На некоторое время воцарилась тишина. В высунутое над подоконником зеркальце ничего не было видно. Куда они подевались? Шорох — и мое ружье дулом уперлось Алине в грудь.
— Чего ты приползла?