— Мне остается только пожелать вам удачи в поисках преступника.
И опять мне почудилась в ее словах некая двусмысленность. Будто она намекала на что-то, что недоступно таким простым смертным, как я и мой спутник.
— Может быть, вы сами, Аня, хотите что-нибудь сказать нам, — попыталась я вызвать ее на откровенность, в глубине души осознавая всю бессмысленность этой затеи.
— Я сказала вам все, что знала, — отрезала она, мило улыбаясь при этом.
— Можно мне задать вопрос? — Жемчужный, уже поняв, что наш визит в «Металл-С» близится к завершению, залпом осушил свой фужер и со звоном поставил его на стол.
Красильникова молча перевела на него взгляд.
— Что вы делали вчера с семи до девяти вечера?
Костя все никак не мог успокоиться по этому поводу. Он наивно полагал, что человек искренне ответит ему на такой провокационный вопрос. Да, настоящего сыщика из него никогда не получится.
— Спала, — ответила Аня, и в принципе я ожидала услышать нечто подобное. — Я рано ложусь. Особенно в будние дни. Ничего не поделаешь. Привычка.
— Вы уверены? — не отставал Костя.
— Конечно, — рассмеялась Красильникова. — Если хотите, могу даже рассказать, что мне снилось.
— Спасибо, не стоит, — отказалась я.
— А ключ от квартиры моего брата у вас есть? — Жемчужный мог быть очень настырным типом, если того требовали обстоятельства.
— Да, — Аня по-прежнему улыбалась, но я заметила, как уголки ее губ слегка дрогнули. — Гоша давал мне дубликат ключа от своей квартиры. На всякий случай. Если хотите, могу вернуть.
— Будем весьма признательны, — Костя откровенно показывал Красильниковой, что та ему не нравится.
Аня полуобернулась в кресле и раскрыла сумочку. Бросила косой взгляд в нашу сторону. Через секунду ключ уже лежал на столе. Жемчужный взял его и сунул в карман куртки.
— Мы еще увидимся, — ядовито сказал он ей и поднялся с дивана. — А за вино спасибо. Очень хорошее.
Я тоже попрощалась с Красильниковой, и мы покинули 712-й офис.
— А ты, оказывается, язва, — пожурила я Костю уже в коридоре. — Не знала. Чего ты так на нее взъелся?
— Мне показалось, что каждое ее слово — вранье, — ответил он, разминая пальцами очередную сигарету.
— А может, дело не в этом? — поддела его я. — А в том, что она миловалась с другим на следующий день после смерти твоего брата.
— Может, ты и права, — мрачно буркнул Жемчужный. — Ты прости меня, Женя, если что не так. Я сам не свой. И признаю это без всякого права на апелляцию.
— А передо мной-то ты за что извиняешься? На меня ты, слава богу, пока собак не спускал.
— И никогда этого не сделаю, — он нежно обнял меня за плечи.