— Мы назвали его «Мегафлор-97», — продолжал Демидов, — благодаря его применению к ряду важных сельскохозяйственных культур я в этом году получил урожай примерно в три раза больше прошлогоднего, хотя площади под культуры увеличены лишь в один и семь десятых раза. А ведь реализация прошлогоднего урожая позволила мне открыть два новых магазина! Но это еще не все. Я говорил, что мое удобрение увеличивает иммунитет растений, исконно выращиваемых в нашей полосе. Но я не сказал, что «Мегафлор-97» в кратчайшие сроки осуществляет адаптацию к нашим условиям культур, которые в их природном виде загнутся в нашем климате через день. Вы не подумайте, что это какой-то жуткий препарат, который искусственно раздувает иммунитет растений. Нет. Вот вы, Евгения Максимовна, тоже, наверно, в детстве не смогли бы, скажем, вывести из строя троих здоровенных мужиков, так? Вот и у меня… я лишь помогаю растению поднять те ресурсы, которые заключены в нем подспудно.
Он помолчал некоторое время, покачивая на ладони пустую чашку, потом добавил:
— Мы исследовали образцы плодов томатов, выращенных по новой методике, в НИИ соответствующего профиля. Ни о каком вреде для здоровья и речи быть не может. Напротив, вкусовые и питательные качества существенно улучшены.
— Значит, вы сможете выращивать апельсины, мандарины, гранаты, бананы и лимоны прямо здесь, в Поволжье? — изумленно спросила я.
Курилов усмехнулся, а Демидов задумчиво качнул головой и, подойдя к настенному шкафу, извлек оттуда хрустальную вазу, полную фруктов, что я перечислила.
— Ну почему же сможем? — проговорил он, ставя их передо мной. — Вот, попробуйте.
Я ошарашенно посмотрела на него и, взяв в руки большой ароматный апельсин, стала машинально очищать его.
— Я недавно был в Москве, — раскачиваясь в кресле, вероятно, от волнения, негромко вымолвил Сергей Викторович, — на международной конференции фермеров. Так вот, туда пожаловали какие-то американские работнички из штата Айова… ну, вы знаете, ведущий аграрный штат США. И эти ребята, которые о России знают только, что там есть валенки, водка, гармошка и пьяные аборигены, бегающие по сугробам за толстыми матренами… так вот, эта братия, мило улыбаясь, начала учить нас жить. Причем начали… с самых азов. Это, как если бы вы поступили в университет, приходите на первую лекцию, а дяденька преподаватель и говорит: дети, вот это буковка «А»… а вот это буковка «Б», ну и все в таком духе. В общем, разговаривали с нами как с идиотами. И так мне стало обидно, что я встал и говорю, значит, этому америкашке: простите, сэр, а какой у вас в этом году был урожай томатов с гектара? Это из которых вы свои кетчупы делаете. Я так ему и сказал. Ну, шуток они, слава богу, не понимают, поэтому он расплылся во все свои тридцать два пластиковых зуба и самодовольно так мне отвечает: столько-то. Неплохо, конечно, но, когда я ему свою цифру назвал, он аж ухмыляться перестал. А это верный признак, что задел я его за живое, потому что эти идиоты улыбаются даже на похоронах или, скажем, когда налоги платят.