Не успел Решетников опомниться, как у него в руке оказалось точно такое же приглашение.
— Извини, Кость, — замялся он. — Я, наверное, не смогу. Да ты знаешь ведь, не жалую я особо театр.
— Вот и зря. — Константин ничуть не расстроился и не смутился. — А почему не сможешь?
— Аня не пойдет, а один я…
— Почему один? — перебил его шумный визитер. — Вот с Женечкой и приходи. Да, Женечка?
Я ничего не ответила.
— Ну не знаю, — Александр Михайлович по-прежнему вертел в руке контрамарку. — Посмотрим.
— Ну смотри, смотри. Только я тебе слово даю. Спектакль — блеск! Другого такого в жизни не увидишь. Это же Эрдман! Уловил?
— Уловил, — кивнул Решетников.
— Молодец! — Костя весь просиял. — А теперь, если вы не возражаете, Женечка, я украду вашего дядю буквально на пару слов.
— Пожалуйста, — ответила я.
Это не значит, что я безгранично доверяла Константину Эдуардовичу, но, полагаю, у него не было немедленного намерения убить доктора.
Они вышли из гостиной, а я вернулась к креслу и села в него. Мужчины отсутствовали совсем недолго. Они вернулись уже через минуту, и лицо Жемчужного при этом сияло еще больше, нежели до прихода.
— Вот и все, — объявил он. — Женечка, вы не успели затосковать?
— Не успела. — Не знаю почему, но он начинал мне нравиться. Наверное, из-за своей неуемной энергии.
— Тогда спешу откланяться, дабы не отвлекать вас от дел насущных, но очень и очень надеюсь завтра лицезреть вас на своей премьере. Договорились?
— Я тоже подумаю, — впервые я улыбнулась ему в ответ.
— Хорошо. Только не очень долго. Не стоит напрягать такую очаровательную головку чрезмерными раздумьями.
Выдавая фразу за фразой, Жемчужный пятился назад и оказался уже у самого порога.
— Пока, Костя, — сказал Решетников.
— Будь здоров, Саня. Не кашляй. Был очень рад, Женечка!
С этими словами он испарился. Одно слово — актер.
— Это друг детства, — произнес Александр Михайлович, как бы оправдываясь передо мной.
— Говорливый, — вынесла я свою оценку.
— Он всегда такой.
— Зачем он вас отзывал?
— Да так, пустяки, — отмахнулся Решетников.
— Александр Михайлович, — напомнила я, — я ваш телохранитель и должна знать все.
— Денег занимал, — неохотно признался он.
— Дали?
— Дал.
На этом разговор о Жемчужном был исчерпан. Поинтересоваться этой личностью поподробнее я еще успею.
Мы с Александром Михайловичем посидели еще с часок, попили кофе, за которым он любезно сходил еще раз, поболтали о жизни насущной, и надо заметить, что за время этого разговора мое мнение о докторе несколько улучшилось. Во всяком случае, он уже не вызывал такой резкой антипатии, как в первые минуты нашего знакомства.