— Я могу это почитать? — спросила я.
— Разумеется, для этого я вам их и дал. Читайте, изучайте. Я не в состоянии предположить, кто из них может преследовать меня, может, вы справитесь с этой задачкой, — съязвил Крапивин, глядя мне прямо в глаза.
Я пожала плечами.
— Попробую.
Эдуард Петрович вернулся к компьютеру и снова засел за работу. Работа его успокаивала, глядя на монитор и стуча по клавиатуре, он, казалось, забывал обо всем на свете.
Первый телефонный звонок раздался без пятнадцати десять. Я в тот момент сидела на диване и листала журнал с последней статьей Эдуарда Петровича. Крапивин вздрогнул от неожиданности, когда пронзительный звонок нарушил тишину квартиры. Отложив газеты, я поспешила на кухню, чтобы включить «Слушателя» и записать разговор.
— Эдуард Петрович, снимете трубку, когда я вам скажу, — крикнула я на ходу.
Журналист промычал что-то нечленораздельное и поплелся вслед за мной.
Крапивин, волнуясь, замер перед телефоном. Затем он сделал несколько глубоких вдохов и посмотрел на меня, ожидая команды. Я кивнула, и тогда он поднял трубку, медленно, не сводя с меня глаз, поднес ее к уху и тихо сказал:
— Слушаю!
— Эдичка, солнышко, как ты там? — Несколько неприятный женский голос послышался в трубке телефона. Эдуард Петрович сразу расслабился и изменился в лице. На щеках заиграл румянец, губы расплылись в умильной улыбке. Прикрывая трубку рукой, он сообщил мне шепотом:
— Это жена.
Я и так догадалась, что это не с угрозами позвонили, выключила хитрое устройство Захарова и ушла из кухни, чтобы не мешать личному разговору клиента.
— Нет, дорогая, тебе показалось, я ни с кем не разговаривал, я дома один, — оправдывался Крапивин перед женой, которая, похоже, услышала его шепот, обращенный ко мне.
Эдуард Петрович говорил так громко, что мне даже прислушиваться не приходилось. За десять минут семейного разговора я узнала, что Эдуард Петрович жутко скучает по жене, что на ужин он поел пельмешки, а девушка из химчистки так и не позвонила. Распрощавшись с супругой, Эдуард Петрович, заметно повеселевший, вернулся ко мне и сел рядом.
— Марусенька звонила. — Журналист сиял от счастья. — Волнуется за меня, — не без удовольствия добавил он.
— Эдуард Петрович, — я решила воспользоваться его хорошим настроением, — подумайте хорошенько, кому вы могли на хвост наступить?
— Вы опять об этом, — улыбка мигом слетела с его губ. Выдержав небольшую паузу, он внезапно заговорил иначе: — Да, вы правы, я зажался в своем страхе и мешаю вам работать. Но я даже предположить не могу, кто и за что меня преследует. Глупость какая-то. — Неожиданно он сорвался с места и стал нервно расхаживать по комнате. — Еще пять лет назад я работал иначе — остро, актуально, бил, можно сказать, в самые болезненные точки. Теперь мое амплуа изменилось, я по-прежнему пишу на злободневные темы, но совсем по-другому. Как сторонний наблюдатель, корректно, без выпадов и оскорблений.