– Пойдемте, Евгения Максимовна.
Стараясь не привлекать внимания, мы покинули ресторан.
– Это была подстава! – воскликнула я на улице. – Напрасно связались мы с этим Кямилем! Вы слышали, Дмитрий Анатольевич, этот лоты даже не Муршудом оказался, а каким-то Алекпером! Теперь как бы это убийство люди покойного нам не приписали! Если так, то дела наши плохи!
– Куда же нам теперь? – пробормотал Степанов. – В гостиницу?
– Не знаю, Дмитрий Анатольевич, не знаю. Лучше к вашим компаньонам на дачу. Мне кажется, там безопаснее. Я даже рекомендую затаиться там на некоторое время.
– Только давайте, Евгения Максимовна, моим компаньонам мы пока ничего говорить не будем.
Нам не пришлось далеко уходить от «Жемчужины», чтобы поймать такси. За доставку к ильясовской даче таксист содрал с нас немыслимую сумму, хотя это находилось чуть ли не в самом городе Баку. Похоже, таксист был хорошим психологом и прочел на наших лицах, как сильно мы спешили.
* * *
– А вот и Дмитрий Анатольевич с Евгенией Максимовной! – принялся выделывать перед нами «реверансы» Чумаков, когда мы приехали.
В компании Ильясова, Берцмана и Чумакова произошло пополнение – брюнетка с длинными ногами, внешний вид и поведение которой никак не говорили о том, что ее можно было бы назвать приличной девушкой.
– Вы что, деградируете тут помаленьку? – задал вопрос Степанов.
– Никак вашего приезда не ожидали, – пожал плечами Иван Васильевич. – Вот и решили немного поразвлечься.
– А как ваши дела? – поинтересовался Мамед Расулович. – Все урегулировали?
– У нас все в порядке, – сухо отозвался Степанов. – Мы решили провести здесь пару-тройку дней. Я только сегодня понял, насколько мне необходим отдых. Ты не против, Мамед?
– Что вы, Дмитрий Анатольевич! Отдыхайте, сколько душе угодно!
Однако отдых не клеился. Мы с Дмитрием Анатольевичем купались в море, загорали, но на душе у нас обоих было тяжко. Меня терзали дурные предчувствия. Меньше всего на свете мне хотелось проблем с азербайджанскими криминальными авторитетами.
Вечером Мамед Расулович и Алик Алиевич уехали по делам в город. Эрик Иосифович и Иван Васильевич остались, но последний всю ночь где-то пропадал. Нетрудно было догадаться, чем он занимался. Не знаю, как Степанов, а я ночью спала плохо. Меня мучила бессонница. А если и удавалось вздремнуть, то вскоре я просыпалась от очередного кошмара. Один из них, тот, который привиделся под утро, мне даже запомнился.
…Мы с Дмитрием Анатольевичем прогуливались по Бакинскому зоопарку. Только в клетках сидели не звери, а люди. За стеклом, там, где должны были находиться крокодилы, плавал Кямиль. «Зоопарк начинается с террариума! – непонятно зачем напоминал он, плюясь ряской. – И первое внимание полагается уделять нам!» В клетке с обезьянами расхаживал взад-вперед вдоль барьера покойный Капкан. Он читал книгу, на обложке которой было написано: «А. С. Пушкин. Поэзия». Завидев меня, Капкан оторвал взгляд от шедевров стихотворного творчества. «Поэзия – мне, всем остальным – ломки!» – объявил он и вновь углубился в чтение. Вместо горных баранов я узрела группу тарасовских бритоголовых молодцов. Один из них подошел к решетке. «Я – правильный пацан! – сказал он, растягивая гласные. – Дай сотку человечку на лекарства!» Вместо волка на нас свирепо глядел кавказец с ножом-бабочкой, которому мне пришлось перерезать горло. «Дырка с мясом! – высказал он свое мнение относительно моей персоны. – Урус-кукуруз! – бросил Дмитрию Анатольевичу, и: – Canis lupus», – определил он самого себя. И больше ничего не сказал. На очереди у нас были тигры, и я почему-то была уверена, что увижу Ивана Васильевича Чумакова, но клетка оказалась пустой. «А где Иван Васильевич? – спросила я. – Он должен быть здесь!» – «Иван Васильевич сейчас в другом месте, – ответил Дмитрий Анатольевич. – Нетрудно догадаться, в каком», – и затряс меня за плечи.