– Не нужно, Нина Петровна. Даже вредно, я бы сказал. И это самое «известно» – это пока только домыслы, и повторяю, интуиция. Поверьте, я знаю, что делаю. Всё скоро закончится, не волнуйтесь.
– Ну, спасибо, – усмехнулась Макарова. – Вы меня просто успокоили. Вы, наверное, помните, я вас обещала с человеком познакомить.
– Ещё как помню.
– А не спрашиваете, – горько вздохнула Макарова.
– Такое не спрашивают.
– Экий Вы, – Нина Петровна снова вздохнула – ещё горше. – Запил он. Вот. Но если его оторвать как-то…
– Нет, Нина Петровна, – покачал головой Гурьев. – С людьми, которые у бутылки дно ищут, мне никак не по пути.
– Давайте, я вам всё-таки расскажу. И лучше – по дороге, – твёрдо сказала Макарова.
Ага, подумал Гурьев. Это уже интересно. Нина Петровна наша в людях должна разбираться, по идее? Ладно. Послушаем.
– У него такая фамилия смешная, – Кошёлкин, – рассказывала Макарова. – Но к делу это не относится. Алексей Порфирьевич начинал ещё до революции в полиции служить.
– Вот как.
– Происхождение у него самое что ни на есть крестьянско-про-летарское, – понимающе улыбнулась Макарова. – Он в уголовном розыске потом долго работал, уже при новой власти. Он то, что называется – сыщик Божьей милостью. На пенсию давненько его попросили уже, но это так ему не нравится, – Макарова вздохнула и покачала головой укоризненно.
– Водка, – тоже вздохнул Гурьев.
– Он не пил так никогда. Это просто ужас. Как будто убить себя хочет!
– Не самый быстрый способ самоубийства. Особенно в возрасте… Сколько ему лет?
– Шестьдесят семь.
– Поздновато ваш знакомец в алкоголики навострился, – едва усмехнулся Гурьев. – И давно он упражняется?
– Нет. Но у него получится, – печально сказала Макарова. – Он упрямый, знаете? Надо его занять делом. Тогда – всё совершенно иначе повернётся.
Опять история, незаметно вздохнул Гурьев.
Она постучала в калитку. Через минуту из хаты вышел худой, жилистый, невысокий старик, – седой, с костистым жёстким лицом, большими, длинными руками, одетый по-здешнему опрятно, хоть и небогато. Посмотрел серо-голубыми, словно выцветшими, глазами сначала на Гурьева, потом на Макарову. И кивнул:
– Здравствуй, Нина.
– Здравствуй, Алексей, – Макарова отвела взгляд, и Гурьев понял, что не ошибся – между этими двумя была какая-то история. Была, а, может, и есть до сих пор, – так выговорил Кошёлкин это – «Нина». – Вот, познакомься, Алексей Порфирьевич. Это квартирант мой, Аннушкин словесник новый, из Москвы.
– Проходите в хату, чего через забор-то разговариваем, – Кошёлкин качнулся, и Гурьев ощутил сильный запах перегара. Он сделал вид, что ничего не заметил, а Макарова поморщилась. Кошёлкин усмехнулся.