– Нельзя перелюбить всех женщин, Янкеле, сынок. Ты сгоришь.
– Зато посвечу, ребе.
– Она, конечно же, не еврейка.
– Ну, вот ещё. Нет, разумеется. А разве благочинный, отец Дионисий – да будет благословенна память о праведнике – был евреем, ребе?
– Откуда ты знаешь, реб Янкель? – прокашлявшись, спросил раввин.
– Я многое знаю, реб Ицхок, – усмехнулся Гурьев. – Так как? Документы у неё в полнейшем порядке.
– Я похлопочу, реб Янкель. Завтра зайдёшь?
– Обещал – буду, ребе. До свидания.
* * *
Он направился в пустую школу, где дожидались Даша, Шульгин и оба мальчишки. Гурьев продолжал заниматься со всеми троими – по-прежнему считал это необходимым. Он смотрел на них… Чем дальше, тем меньше нравится мне наш иезуитский план, товарищ Городецкий, думал он. Этих я заслоню. Натаскаю, научу. Других тоже, – немногих. Так мало их будет, Варяг. Не нравится мне всё это, Варяг, на самом-то деле. Но другого-то нет?! И возможно ли другое, вообще?
– Яков Кириллыч. А мы в поход пойдём?
– Я, кажется, обещал, – вскинул брови Гурьев. – Что за брожение в рядах?
– Ну… Это вот… С Дашкой.
– Если я сказал «да» – это значит «да», – не мигая, глядя мальчикам в глаза, тихо проговорил Гурьев. – Не «может быть». Не «смотря по обстоятельствам». Да – это да. А нет – это нет. Этим отличается мужчина от тряпки. Понятно?
– Понятно, Яков Кириллыч.
– Это радует, – только теперь Гурьев позволил себе улыбнуться. – Вперёд, бойцы.
Отпустив Степана и Федю, он отправился сопровождать Дашу – опять в компании Дениса. У калитки, отправив Дашу в дом, сказал Шульгину, глядя в сторону:
– За девочку головой отвечаешь. Вместе с Кошёлкиным. Понял?
– Понял. Ты чего?
– У меня дела, Денис.
– А куда… Ох. Виноват, командир.
– Помилован, – Гурьев потрепал Шульгина по руке направился к мотоциклу.
Сталиноморск. 9 сентября 1940
Гурьев к одиннадцати прибыл в школу, очень надеясь прожить сегодняшний день как-нибудь без приключений. Потому что ему нужно было хотя бы час посидеть в полной тишине, сосредоточиться, как следует, и подумать, как жить дальше со всеми вновь открывшимися обстоятельствами. И мышцы размять. Но вместо физзарядки и последующей нирваны ему прямо в руки свалилась напуганная едва ли не до полной невменяемости и зарёванная Широкова.
– Яков Кириллыч! Яков Кириллыч!
– Ну-ну-ну, дорогуша. Не нужно плакать, нужно успокоиться и всё рассказать доброму волшебнику товарищу Гурьеву. Пойдём-ка.
Так, незаметно перейдя на «ты», Гурьев увлёк Татьяну вниз, в шульгинскую каморку, уже чисто до стерильности прибранную и превращённую в школьный филиал «штаба». Денис вопросов не задавал и испарился мгновенно.