– Фёдор Петрович, надо пообщаться.
– Проходи, сынок, – кивнул Вавилов. – Жалуйся.
Городецкий вздохнул. Жалуйся – одно из любимых батиных словечек-присказок. А вот как пожалуюсь сейчас, не обрадуешься, подумал он.
– Давай, Фёдор Петрович, вместе подумаем. А то чем больше я над этой ситуацией ломаю голову, тем больше и больше у меня вопросов.
– Излагай.
– Мне такая странная семейка в жизни не попадалась, Батя. Ты посмотри только. Убитая, Уткина Ольга Ильинична – переводчик, справка с места работы – шесть языков, включая японский. Не замужем. И вроде бы не была никогда. Сын носит фамилию Гурьев. Я документы его погляжу ещё, но, судя по рапорту Рудакова, парень вёл себя…
– Как? В рапорте ничего про это нет.
– Эмоции к делу не пришьёшь, Батя.
– Так как?
– Спокойно очень. Ну, не верю я в самообладание у мальчишки. Понимаешь?
– Понимаю. Это тоже к делу не пришьёшь.
– Я и копаю.
– Это правильно. Копай. Дальше.
– С ними вместе живёт заведующий домоуправлением Ким Николай Петрович. По документам – кореец. Кто они друг другу – Уткина, мальчишка, кореец? Я прошёл лично по подъездам. Кима этого уважают, как падишаха, ей-богу.
– Не боятся?
– Это и удивительно, Батя. Дворники – гренадёры. Чистота везде – слушай, тебе надо самому на это посмотреть. Живёт эта троица на чердаке. Втроём, больше никого. Ну, и… Ты читал, что Колумб про эту квартиру пишет?
– Читал я, читал. Занятно. Не повторяйся. Давно этот Ким там заправляет?
– С восемнадцатого года. Приехали они из Питера. Практически сразу Кима комендантом назначили. Это не один дом, четыре, просто под одним номером – стена к стене, колодцем.
– И везде так?
– Как?
– Чистота и порядок.
– Абсолютно.
– Интересно. А жильцы? Сплетни какие?
– Вот, Батя. Сплетен нет. Николай Петрович – царь, бог, отец родной. Нет перебоев с водой, с отоплением, с канализацией. Слесаря трезвые.
– Это как? – Вавилов, кажется, впервые за всё время разговора по-настоящему удивился – не зажёг новую папиросу от предыдущей. – Сан Саныч, ты это о чём?
– Об этом самом. Образцовое хозяйство. Хоть сейчас на доску почёта. Да и висит, конечно.
– Был у районного уже?
– Обижаешь, Батя.
– Ты рапорт когда напишешь?
– Когда Скворушка выйдет, – покаянно хмыкнул Городецкий. И добавил – с нарочитой плаксивостью в голосе: – Ну, Батя…
– Я ундервуд для кого у начальства выпрашивал? – грозно сдвинул брови Вавилов.
– Ну, Ба-атя…
– Ладно, ладно, – Вавилов всё-таки закурил. – Дело ясное, что дело тёмное. Мальчишку вызвал?
– Вызвал. На послезавтра. А сегодня вечерком хочу нагрянуть туда. Посмотреть, откуда ножки растут. Богомол прикроет.