Эд попросил разрешения позвонить. Он набрал номер мастерской, где Кадик ремонтирует электроприборы.
— Кадиллак, это я! Скажи ребятам, что все в порядке. Отбой операции… Может быть, завтра… Надеюсь. Пока.
Нина Павловна надела очки и убежденно сказала:
— Умрешь в тюрьме.
Профессор Архипов, усталый, морщинистый старик с простым лицом дедушки-крестьянина, сидел в кабинете Нины Павловны за ее столом. На нем была темная, в клетку рубашка без галстука и толстый пиджак-букле. По левую руку от него сидела китаянка в белом халате, по правую — необычайно резко выделяющийся на фоне белого халата улыбающийся негр.
— Здравствуйте, поэт Эдуард Савенко! — крестьянин-профессор встал и протянул юноше руку. Недоумевая, больной Савенко руку взял. — Это мои аспиранты, — представил китаянку и негра профессор. И китаянка, и негр пожали руку больного.
— Садитесь, устраивайтесь поудобнее!
Юноша сел и забросил ногу за ногу. Ему было неудобно перед китаянкой и негром за нелепость своего больнично-банного одеяния. Хотя медбратья заставили его одеть на это свидание новый халат, новые кальсоны и новые тапки. Показушники!
Профессор Архипов, мягко улыбаясь всеми своими морщинами, смотрел на больного.
— Я прочел твою историю болезни, поэт, — сказал он, вдруг переходя на «ты».
— И что? Что вы решили? — больной агрессивно поглядел на профессора.
— Ты авантюрист, — сказал профессор спокойно. — Но авантюризм не болезнь, и посему ты не по праву занимаешь место в стенах этого почтенного заведения. — Негр и китаянка улыбнулись, как будто они понимали по-русски. — Сегодня тебя выпишут.
Больной обалдело глядел на профессора. Он ожидал, что его выпишут, но не так… Старичок весело и устало смотрел на больного.
— Но ведь я же… я же пытался покончить с собой…
— Глупости. Я не верю в то, что ты серьезно собирался умереть. Ну-ка, покажи руку?
Больной отвернул широкий рукав халата и показал профессору шрамы. Профессор помял руку и жестом пригласил китаянку и негра взглянуть. Что-то сообщил им на английском языке. Китаянка и негр согласно кивнули и опять заулыбались.
— Желающий покончить с собой не заботится об аккуратности разрезов, дружок, — сказал профессор. — Смотри, ты даже не перерезал вену полностью, а только взрезал ее. Ты явно боялся переборщить, боялся задеть сухожилие. Ты хотел жить и умирать не собирался. Возможно, что ты не отдаешь себе отчета в этом, но поверь мне, это так. И со стула ты упал намеренно, чтобы мать проснулась и могла тебя «спасти». Ты хотел внимания от мира, поэт. Очевидно, мир не уделял тебе достаточно внимания… — Больной молчал, слушая странного профессора.