Поэтому я могла рассчитывать только на собственные силы. Я подтащила его к лавке, бросая в сторону наблюдателей осуждающие взгляды.
По-видимому, в одной из них заговорила совесть, и она поинтересовалась, не нужна ли мне помощь и, может быть, следует вызвать «Скорую»?
Я буркнула:
— Не надо.
Женщина осталась стоять в отдалении, размышляя, надо или не надо вызывать «Скорую».
За это время я успела устроить слабонервного шантажиста на лавку и даже похлопать его по щекам. От мужественных прикосновений моих ладоней он очнулся. Открыл глаза и испуганно уставился на меня.
Потом, сообразив, по какому поводу он находится в моих объятиях, с силой, удивительной для человека, только что потерявшего сознание, схватился за рукав моего джемпера и прохрипел:
— Помогите… Ради бога, помогите…
Я поинтересовалась:
— А чем я, собственно, занимаюсь?
— Не мне, — покачал он головой. — Они убили Катю.
Я почувствовала, что внутри все похолодело. Вот только убийств и не хватало. Плохо мне жилось в Адымчаре.
— Где? — спросила я онемевшими губами.
Он попытался встать. С первой попытки у него это получилось плохо. Он зашатался, схватившись за спинку скамьи.
Участливые дамочки явно услышали про то, что кого-то убили. Они спешили раствориться в пространстве, бросая на нас любопытные взгляды.
Мы остались почти одни в этом богомерзком месте.
Он наконец встал и поплелся в подъезд. Я пошла за ним. Что мне еще оставалось? Такова уж моя идиотская судьба…
* * *
Робин сидел в кафе. Посетителей почти не было. Только он да парочка за столиком в нише.
Тихо играла музыка. Робин узнал мелодию, знакомую ему с детства.
«В моей душе осадок зла и счастья старого зола…»
Робин усмехнулся.
Когда-то он и подумать не мог, что это случится с ним. Что это — про него. Он не стал вслушиваться дальше в знакомый до дрожи текст. Зачем? Чтобы рана заболела сильнее?
Осадок зла в его душе начал заполнять все пространство. Иногда ему начинало казаться, что он сам — воплощение зла… Новое воплощение.
Перед глазами была та девица. Он не мог избавиться от ее присутствия. Девушка нелепо смеялась, стрела летела к ней, и ничего исправить он уже был не в состоянии… Он стал убийцей.
«Хотел бы я забыть — но не смогу…»
Костяшки пальцев опять выбивали нервную дробь на поверхности стола. Музыка волновала его. Пока еще волновала. Он знал, что, когда окажется за порогом боли, его перестанет волновать и она.
Куда же делась Катя?
Вопрос, который он задавал себе уже не в первый за сегодняшний день раз, опять возник в голове. Самым успокаивающим ответом было: «Она не смогла прийти».