Она его тогда запомнила.
* * *
Робин подошел к ее дому. Он не знал, зачем он сюда пришел. Во дворе было пусто. Только в песочнице играла рыженькая малышка, которую пасла толстая леди.
Леди скучала.
Робин присел на скамью и закурил.
Из подъезда вышла красивая девушка. Очень красивая. Он ее уже где-то видел…
Да что это с ним сегодня? Он всех узнает.
Девушка посмотрела на него и прошла мимо. У нее были очень красивые губы. И она была похожа на Эмми Стюарт. Он совсем недавно видел ее портрет. Вернее, его репродукцию.
Он вздрогнул. Девушка была похожа на Эмми как две капли воды. Он знал, почему тогда заинтересовался этим портретом.
Потому что он знал, кто его купил.
Год назад точно так же была куплена другая картина. Картина, за которую заплачено слишком дорого.
Ему захотелось предупредить девушку об опасности.
Она шла улыбаясь. Стройная и красивая. Ее фигурка скрылась за углом. Он побежал за ней, но вспомнил о Кате.
— Ты все придумываешь, — сказал он себе тихо и вернулся во двор.
К толстушке присоединилась подруга. Они оживленно обсуждали какое-то событие. Он прислушался, потому что ему показалось, что они назвали Катеринино имя.
Так и есть: «Сашка вылетел, как псих… Вроде Катю убили…»
Он подскочил. В пальцах появилась дрожь. Ее больше нет. Он пошел прочь, повторяя, что Катерины нет. Это его судьба. К этому надо привыкнуть.
Но как ему не хочется! Как ему надоело привыкать к боли!
* * *
Меня не покидало чувство опасности. Можно было вернуться домой. Уйти от реальности с помощью музыки и чашки крепкого кофе. Но по дороге находился музей… Именно там произошло нападение на бедную нарисованную графиню…
Я толкнула массивную дверь и оказалась перед ведущей вверх лестницей.
Билеты стоили недорого. Тем не менее я была в музее чуть ли не единственной посетительницей. Пара пожилых супругов, мама с девочкой, я да молодой человек небольшого роста, появившийся после меня…
Я бродила по залам, чувствуя, как тревожные колокольчики прекращают свой безумный трезвон в моей утомившейся от размышлений голове.
Я нашла свою любимую картину и остановилась.
Серые сумерки. Ветер гнет деревья с жестокостью варвара, дорвавшегося до власти. Безнадежность. Тоска. А мне спокойно. Наверное, потому, что я не там. Я здесь.
В теплом уюте музейных стен. Здесь мне ничего не угрожает.
— Левитан… — услышала я за своей спиной, — «Буря. Дождь».
Я обернулась. За мной стоял тот самый бородатый молодой человек, вошедший в музей позже меня.
— Не правда ли, странная для Левитана картина? — улыбаясь, продолжал он. — Солнечный художник. И вдруг — такое мрачное мироощущение!