У отца никогда не было времени им заниматься, он полностью отдавался лишь работе. Инессе до пасынка вообще не было никакого дела. Правда, до определенного времени. После того как Генка перешагнул подростковый рубеж, мачеха стала кидать на него вожделенные взгляды. Особенное удовольствие ей доставляло как бы невзначай оголять некоторые части своего тела и потом наблюдать, как у Генки вздуваются штаны. Теперь он сполна отомстил этой стерве за то, что она так долго мучила его и играла на его повышенной возбудимости. Пусть теперь воет на луну, когда ей захочется мужика.
Виной отца, которую тот чувствовал по отношению к нему, Генка все время пользовался. На этой струне он играл основной лейтмотив своей жизни. Вот и сейчас Генка был уверен — отец сдастся, надо только как следует поднажать.
— Я хочу жить отдельно, — твердил он свое. — Все равно мое присутствие в этом доме для всех обременительно.
В комнату заглянула Инесса, чтобы посмотреть, с кем это разговаривает ее муж, и увидела пасынка. Полковник наблюдал за ними, стараясь смотреть как бы со стороны, не принимая близко к сердцу. И, конечно, у него это не очень получалось.
Генка адресовал мачехе милую невозмутимую улыбку. Та, в свою очередь, сильно покраснела и сузила глаза. Раньше такую реакцию жены полковник списал бы на банальную нелюбовь мачехи к пасынку. Ему казалось, что Инесса невзлюбила Генку с тех самых пор, как они познакомились. Но теперь Евгений знал, какие чувства на самом деле владеют его женой. В ее глазах сверкала ненависть обманутой женщины.
— Опять ты… уголовник, — произнесла Инесса обычную маскировочную фразу, не подозревая, что она уже не имеет никакого значения.
— Так точно, — кривляясь, как паяц, откликнулся Генка.
Дверь с шумом захлопнулась, и Генка опять обратил свой наглый взор на отца. Он ждал, что тот скажет.
— Нет, — голос полковника был неумолим. — Ты соберешь свои вещи и вернешься сюда. Этот вопрос больше обсуждению не подлежит.
Что-то новое появилось в интонациях отца. Что — Генка пока разобрать не мог.
— Ты не выпихнешь меня оттуда даже силой, — проговорил Генка, и полковник прочел в его взгляде ту самую злость, что исказила его лицо на фотографии, когда он стоял, возвышаясь над упавшей мачехой.
Полковник не сомневался, что выиграет этот поединок. Генке придется смириться с его решением.
— Если будет нужно — выпихну, — заявил он сыну, глядя прямо в его налившиеся жестокостью глаза. — Так что лучше выметайся по-хорошему.
Генка набрал в легкие побольше воздуха, показывая этим, как надоел ему его предок.