— Таня, вы человек другого сословия.
— Я не принадлежу ни к каким сословиям! — фыркнула я. — Честно говоря, меня раздражает это деление. Вы программируете человека на неуспех в жизни. Мол, у тебя место вот тут, а у тебя около клозета. Мы будем бороться за твои права, но ты оттуда не отползай.
— Что вы имеете в виду? — нахмурился он.
— Только то, что в вашей системе взглядов вы не оставляете никому шанса на успех. Помните сказку про двух лягушек?
— Про сбитое масло? Но не у всех это получается…
— Правильно, — кивнула я. — У Леши вот не получится. Так что же, ради Леши губить целое поколение нормальных «лягушек», сбивающих в трудные времена масло? Посмотрите на них — они умные, симпатичные. Они стараются выстоять, сохраняют себя, свои семьи, идеалы, наконец. Все это дается им с огромным трудом — и тут являетесь вы, с вашим Лешей-недотепой, и сообщаете, что все их усилия были напрасны, теперь вся страна будет опекать Лешу, потому что он интеллектуально неполноценен… Ребенок у него получился, а вот остальное не очень. Судя по выражению лица, и охранник-то из него был никудышный. И вы считаете себя защитниками «трудового народа»? Может, тогда переименуетесь в партию защиты никчемных Леш? Тех, которые хотят есть, но при этом не очень любят работать. Нет, я еще понимаю, когда вы говорите мне о стариках и детях, но сочувствовать здоровому мужику, которому, простите, лень оторвать свою задницу от стула, не собираюсь. Пусть уж сидит в своем углу и ноет, раз ему так удобнее. Но не трогает остальных.
— Мы никогда не поймем друг друга, — тяжело вздохнул Халивин.
— Никогда, — согласилась я. — Потому что положение раба меня не устраивает. Извините. Если у меня перестанет получаться с сыском, я найду другое место работы. Но никому не позволю думать за меня, решать за меня и жалеть меня. В этом глобальная разница между мною и вашим Лешей.
Халивин молчал. Увы, мне показалось, что он так ничего и не понял. Ирина с Лешей были ему дороже собственных детей. А жаль… Детки-то были куда симпатичнее.
* * *
Он молчал, и я не смела нарушить процесс осмысления реальности.
— Хорошо, Таня. Я пойду вам навстречу. Чего вы от меня хотите?
— Нормальных условий работы, — пожала я плечами. — Я не могу найти вашу иголку в сене, оставаясь арестанткой.
Халивин передернулся.
— Таня… — начал он протестовать, но я остановила его жестом руки.
— Нет, речь идет именно об аресте. Я торжественно обещаю вам не звонить в милицию, не обнародовать тот факт, что вы пытались меня похитить. Я найду вашу дискету, но… Если вы меня не выпустите, я не шевельну пальцем. Буду сидеть в вашей квартире и рассматривать ангела на картинке.