— А где похоронили-то ее?
— В городе, — так же коротко и таким же недобрым тоном ответил старик.
Нина Александровна время от времени бросала тревожные взгляды то в мою сторону, то в сторону мужа. Было видно, что внутри у нее все кипит, но она сдерживается. А Виктор Владимирович тоже почему-то начал нервничать: смахивать крошки со стола, двигать туда-сюда вилки с ложками.
— Да Гошка на этом настоял! — наконец не выдержала Нина Александровна. — Приезжал тут, говорил, что, мол, сейчас так принято. Ну, мы с дедом поговорили, подумали, а потом махнули рукой…
— Он же и деньги-то дал, — поднял на меня глаза старик и заговорил более мягким тоном: — Он! — поднял он палец вверх. — Мы только бумажки подписывали…
— А какой он вообще из себя, этот Гошка? — поинтересовалась я.
— Ничего из себя мужчина, важный такой, что ты! — скорчила физиономию Нина Александровна. — На машине приехал иностранной…
— На какой?
— Думаешь, мы знаем? Для нас они все одинаковые. Блестящая такая машина…
— Гошка — это ее любовник, да?
— Да! Да! — почти закричал Виктор Владимирович. — Е. рь, б…!
— Витя, ну зачем ты так? — с укоризной заметила Нина Александровна. — Он директор того кафе, где она работала. По крайней мере, она говорила мне так. Может, для блезиру, я не знаю… Они несколько раз сюда приезжали вместе. Он даже, самый первый раз когда приезжал, помог нам по хозяйству. Вообще он так ничего себе… Кучерявый, плечистый…
— Ни-ча-во! — передразнил жену старик. — Ничего хорошего… Бросил ее, а она и повесилась…
Старик опрокинул еще одну рюмку, крякнул, взял со стула свою бейсболку, крепко натянул ее на голову и снова превратился из деревенского мужика в американского старателя.
— Пойду покурю, — гаркнул он и достал из тумбочки под телевизором пачку «Мальборо», вынув ее из почти что полного блока.
«Ни фига себе, вот это нравы в российской деревне!» — подумала я. Не какая-нибудь тебе «Прима» или даже «Петр». Наверняка это подарок того самого Гоши.
Нина Александровна тем временем начала всхлипывать. Видимо, суровые и излишне прямолинейные высказывания Виктора Владимировича о племяннице задели ее душу.
— А вы не скажете, в каком кафе она работала? — спросила я ее.
— Вроде как «Рогнеда», — сквозь рыдания сказала Нина Александровна. — А друга ее Гошей зовут, фамилия вроде Пилюнин или Малюнин. Я ей много раз говорила, что большие деньги до добра не доведут. А она все отмахивалась — мол, заткнись, тетя Нина, ничего ты не понимаешь. Вот теперь на том свете, наверное, вспомнила тетю Нину…
Она совсем расквасилась, достала носовой платок и начала рыдать уже в голос.