— Ну, вообще-то не она повесилась, а Ирина, которая была позже, — резонно возразила я.
— А я не верю, что она повесилась! — неожиданно с апломбом заявила Маша. — Не верю!
— Почему? — внутренне холодея, спросила я.
— А потому что за несколько дней до смерти у них с Надькой какие-то разборки были женские. А Надька баба истеричная, могла чего-нибудь и сообразить, особенно по пьяной лавочке.
— Ты думаешь, что это убийство?
— Все может быть… А ты что, сама на Пилюнина глаз положила, что ли? — На лицо Маши вернулось уже привычное для меня подозрительное выражение. — Чего это ты меня все о нем расспрашиваешь?
— Да так, скуки ради…
— Не-ет, просто так ничего не бывает, — Маша поводила передо мной указательным пальцем. — Да ты особо не волнуйся, мне-то все равно уже. Пилюнин мужик властный, любит бабу загибать — и в прямом, и в переносном смысле. А я сама такая… У меня отец военный, он меня приучил к такому поведению. Знаешь, как я возбуждаюсь, когда стреляю из «ТТ»! — Маша закусила губу, выдвинула обе руки вперед и сделала воображаемый выстрел. — Да не бойся ты! — улыбнулась она, глядя на мое удивленное лицо. — Ты мне нравишься, хорошая ты девчонка.
— Ты мне тоже, — слукавила я.
— Ну, если бы не мои принципы, мы могли бы с тобой составить неплохую парочку, — пошутила Маша. — А так извини — ориентация у меня вполне стандартная.
— А долго Ирина встречалась с Пилюниным? — спросила я, не давая Маше увести разговор на тему отношений между полами.
— Ха, встречалась! — неожиданно воскликнула Маша. — Да так, е. лись где ни попадя с месяцок. Она ему раз даже на складе дала, на ящиках, дура… Ой, дура!
— А Ирина вообще кем работала в кафе?
— Она? Работала? — неподдельно удивилась Маша. — Да ты что! Это я работала, а она только задницей вертела время от времени перед руководством. А в последние два месяца вообще почти не показывалась.
Маша закрыла лицо руками и вдруг заплакала. Она была уже достаточно накачана крепким пивом, чтобы ее пробило на сентиментальность.
— Жалко мне ее все-таки… Хоть и не нравилась она мне, — сквозь рыдания проговорила Маша.
— А Надька?
— Надьку я уже давно не видела. Пилюнин ее выгнал, когда с Иринкой закрутил…
— И где найти ее, ты не знаешь?
Маша посмотрела на меня остекленевшим взглядом, встряхнула головой и уже непослушным языком сказала:
— А ну тебя в баню со своими расспросами! Зачем тебе все это надо? Если хочешь Пилюнина, подойди к нему и дай! И все у тебя будет хорошо… Может быть, — немного погодя добавила она.
Она подбодрила меня, потрепав рукой за плечо. Это было последним активным действием, на которое она оказалась способной тем вечером. Голова ее бессильно опустилась на подлокотник кресла, и спустя несколько минут она громко захрапела.