– Ну да, в вашей кассе, – язвительно заметил Крячко. – Дело известное!
После поездки в Тверь полковник Крячко ходил с перебинтованной головой, потому что в доме Копалова ему крепко досталось кастетом. Настолько крепко, что врачи настаивали на немедленной госпитализации. Крячко от госпитализации наотрез отказался, но характер у него с того дня здорово испортился. Он стал меньше шутить и мечтал лишь о том, чтобы поскорее добраться до того наглеца, который угостил его кастетом. К этому человеку полковник Крячко испытывал самую глубокую ненависть, какую он только испытывал в своей жизни. Из-за него Крячко в самый нужный момент оказался выключенным из событий и оставил Гурова один на один с бандитами. Важный свидетель был уже у них в руках, но из-за нерасторопности Крячко и свидетель, и банда сумели смыться. Этого Крячко не мог простить ни себе, ни своему обидчику. Он утверждал, что запомнил этого человека даже в темноте.
– Я по запаху его найду! – с угрозой утверждал он. – Носом учую!
Гуров вначале пытался его успокоить, заметив, что так вышло гораздо лучше, потому что, если бы они оба остались на ногах, их, скорее всего, просто убили бы. Утверждение было близко к истине, но Крячко это не утешило. Око за око – только такой вариант мог вернуть ему душевное равновесие.
Он и на Зверева нападал по той же самой причине, хотя Зверев был совсем не похож на ловкача, который может играючи раскроить кастетом череп. Да и к манипуляциям с кассой, если даже таковые случались, он вряд ли имел прямое отношение. По мнению Гурова, это был самый обыкновенный говорун-зазывала, которых держат с единственной целью – привлекать публику и напускать туману. Гораздо важнее был тот факт, что теперь в одной точке сошлись три до сих пор не связанные между собой линии – Звонарев, Шульгин, Водянкин. Причем последний сейчас был самой важной фигурой, поскольку Шульгин находился в бегах, а Звонарев уже закончил земное существование и ничего прояснить на свой счет не мог.
Зато неожиданное свидетельство Зверева о пожертвованиях, которые делал академик Союзу Правых, очень заинтересовало Гурова. «Значит, все-таки деньги, – думал он. – И, видимо, не такие уж маленькие. И ведь не один Звонарев подпитывал этих мошенников. А потом, видимо, раскусил и прекратил финансирование. А они его за это… Нет, вряд ли! Мошенники настойчивы, но на убийство решаются редко. Это не их профиль. Тем более дочь академика подняла бы в таком случае шум на всю Европу. Она же, наоборот, как сквозь землю провалилась. И этот поджог дома, и погоня за Гусевым, охота за Шульгиным, за Темирханом. За теми людьми, которые могли быть свидетелями последних минут академика. Слишком целеустремленно и рискованно. Значит, опять деньги, но не те деньги, которые академик жертвовал Союзу, а те, которые к пожертвованиям не имели никакого отношения. Располагал ли академик такими деньгами? Пока никаких свидетельств тому не имеется. К тому же недвижимость сгорела. Нет, непонятно!»