— Ты ж мне, тетя Ксеня, сама говорила: «С лица воду не пить, главное, чтоб человек хороший был».
А сама разгневалась-то как! «Может, у него сердце золотое!»
— Да не бывает у таких хорьков сердца! И свидетельствовать я на вашей свадьбе не буду! — рассердилась тетя Ксеня. — Хочешь губить свою жизнь — твое дело. Только меня в этом участвовать не приглашай!
Разругались они так, что неделю ни Галя, ни тетя Ксеня разговаривать друг с другом не хотели. Тетя Ксеня измучилась: в конце концов, какое право она имеет в Галину жизнь соваться? Сама себе показалась на мать Гали и Витьки похожа: терпеть ее не могла, царствие ей небесное, но покойница была женщина очень суровая, как цербер была. Гальку-то она, тетя Ксеня, вынянчила — сколько слез ей вытерла и соплей, сказать страшно. Своих детей Бог не дал. Поэтому и было ей обидно — ее красавица этакому невзрачному старику достанется.
— Так он был пожилой? — прервала я ее на минуту.
— Для Галечки — да, — сказала тетя Ксеня, — ему уж лет сорок было, хотя полной уверенности, что это ее «принц», у меня нет. Тот-то вроде в Москве жил.
Когда они наконец-то помирились, тему эту они старались обходить. Через некоторое время фестиваль начался, Витька с женой приехал, вот тогда Галина и помрачнела. Плакала иногда по ночам. А уж погиб Витька — с лица спала. Один раз пришла и говорит:
— Тетя Ксеня, а если я знаю, кто убил Витьку, меня убьют?
Тетя Ксеня перепугалась.
— Ты, Галя, чего выдумываешь? — спросила. — Витька твой сам помер.
— Нет, — покачала головой Галина, — не сам. Он ведь левшой был. А шприц был в правой руке…
— Да дверь-то была заперта! Кто ж это мог сделать?
— Вот я и знаю, кто это был, — вздохнула Галина, — только мне, тетя Ксеня, страшно.
Тетя Ксеня посоветовала ей сходить в милицию. Галина только головой покачала:
— Они меня слушать не будут. Им это дело вообще закрыть приказали. Нет, тетя Ксеня, с меня хватит. Я сама отомщу ему за Витьку.
После этого как раз появилась я. И Галина сообщила о сей радостной вести тете Ксении. Вот почему она меня и прикрыла перед милицией.
Галина мне позвонила вечером, а ночью…
— Ночью дверь у нее хлопнула. Пришла поздно. Тихо у нее было. Даже не крикнула, бедная…
Тетя Ксеня посмотрела в сторону. В глазах у нее стояли слезы.
— Ты, Танюша, мне одну вещь пообещай, — обернулась она ко мне, — как найдешь этого мерзавца, дай мне ему в лицо взглянуть. Есть ли там хоть что-то человеческое.
Я пообещала.
— Тетя Ксеня, а что, совсем тихо было? — спросила я, выходя.
— Криков не было. Знаю только — вернулась она не одна. Но говорили они тихо. Я ничего не слышала. Да и, может, она с кавалером своим была — не дело подслушивать-то! Сейчас-то ругаю себя последними словами…