— Ну, если подходить к человеку в подъезде сзади, можно кого угодно насмерть напугать… А что это ты здесь делаешь?
— Волнуюсь за тебя, — столь же честно признался Александр. — Уж больно ты всех поразила в баре.
— Ты мне мешаешь, — суровость моя не знала границ. Он потупился. Потом предложил:
— Давай я все-таки побуду рядом. Под кровать спрячусь, например.
Конечно, мне было приятно, что за меня волнуются. Но он мешал. Он мог вообще разрушить все мои интриганские каверзы. Поэтому я оглядела его с ног до головы и изрекла:
— Знаешь, я тоже не лыком шита. Вполне умею за себя постоять.
Он расстроился. Ему так хотелось почувствовать себя сильным и нужным мне, что стало его жаль и захотелось сделать ему приятное.
— Ладно — смилостивилась я, — только обещай, что будешь тише воды, ниже травы.
Он кивнул так радостно, что напомнил мне ребенка, которого обещали взять покататься на карусели в Луна-парке. Я открыла дверь. То, что кто-то вселился сюда в мое отсутствие, понять можно было сразу: в ванной лилась вода, а это значило, что неведомые новоселы собирались искупаться, либо они собирались искупать меня. Конечно, меня немного разбирало любопытство, что люди находят в героине, но, памятуя, что сей опыт может оказаться последним впечатлением моей жизни, я решительно отказалась в мыслях от их услуг.
Я прижала палец к губам. Александр побледнел немного, но в целом держался так же достойно, как я.
Я как можно неслышнее сняла туфли и затворила дверь. Пугать моего непрошеного гостя было нельзя — напуганный человек опасен.
Жестом остановив Александра, собравшегося последовать за мной, я на цыпочках двинулась к двери в ванную комнату. Свет включать было ни в коем случае нельзя — можно было все разрушить.
Я казалась себе сапером, двигающимся по минному полю. Дойдя до ванной, я набрала в легкие воздуха и тихонько открыла дверь.
Он стоял немного наклонившись, и я могла видеть его отвратительно белесый затылок с начинающейся лысиной и вспомнила, как я увидела его в первый раз. Заподозрить его было трудно — если бы… Если бы не его мышиная внешность. Если бы не бесцветная безликость, подмеченная каждым, кому он попался на пути.
Медленно, почувствовав мое присутствие, он начал поворачиваться в мою сторону. Я увидела прозрачную бородавку на его щеке и эти добренькие до омерзения глаза. Надо же, подумала я, мы столько раз встречались, и я никак не могла понять, что вот этот человек и есть он…
— Добрый вечер, дядя Жора, — весело сказала я. — Добро пожаловать в расставленный капкан!
С этими словами я нанесла ему легкий, ни к чему не обязывающий ни его, ни меня ударчик, благодаря которому он почувствовал себя в моей ванной не очень уютно. Он ощерился. Оскал ему не шел — он стал похож на гиену. Видимо, еще плохо соображая, что я не дам засунуть себя в ванну, даже с хорошей пеной «Орифлейм», он сделал ко мне весьма опасный для себя шаг. Потому что я быстро размахнулась и, нанеся противнику великолепный, грациознейший батман, заставила его согнуться.