Владения простирались до узкой дороги, на которой парковка невозможна во избежание затора. Шепотом я попросила хозяйку включить в зале телевизор почти на полную громкость, объяснив ей дополнительно, что в этом случае кухня и маленькая комната станут недосягаемыми для спецаппаратуры.
Наконец все меры предосторожности были приняты. Мы окопались на кухне, где хозяйка пообещала напоить меня чаем.
Мы уселись за стол около окна, задернутого плотными шторами.
Я вкратце рассказала Елене Ивановне о похищении девочки, о трех похожих убийствах, о своих предположениях и попросила дополнить мои знания.
— Елена Ивановна, как я поняла, все трое убитых знали друг друга и, кажется, даже учились в одном классе?
— И, к сожалению, дружили, — сказала хозяйка, заваривая чай. — Вам сахар внакладку или вы вприкуску привыкли?
— Давайте вприкуску.
— Понимаете, Таня, до меня до сих пор никак не дойдет, почему мой Витя тянулся к этим ребятам. Я старалась быть для него всем: и матерью, и другом. — Она смахнула набежавшую слезу. — Я его и в музыкалку водила, и на фигурное катание, и на горку даже лет до двенадцати кататься с ним ходила.
Я старалась жить его жизнью. Когда он родился, Николай сразу настоял, чтобы я уволилась с работы и занималась только воспитанием Вити. А я, между прочим, высшее образование имею, инженером на зуборезном заводе работала. А Коля был начальником цеха на том же заводе. Он любил сына до умопомрачения. Когда Витю убили, он слег сразу: три повторных инфаркта, и его тоже не стало.
Витя только из армии пришел, в институт поступать собирался. В тот страшный день он возвращался из центра на электричке: он на подготовительные курсы ходил. А двадцать восьмого мая домой не вернулся.
Слезы, совсем непрошеные, катились из глаз пожилой женщины. Она забыла про свой чай, который уже остыл, и тихо плакала.
— Бедный мой мальчик. Не успел пожить совсем.
Я слушала и пила чай, стараясь делать это беззвучно и пока не перебивая ее. Пусть выговорится. Ее душа болела и протестовала против столь нелепой, жестокой смерти сына.
Допив свой чай, я так же беззвучно поставила чашку на блюдце.
— Хотите еще, Таня?
— Нет, спасибо большое.
— Тогда идемте, я покажу вам Витину комнату. Я все оставила там, как было при его жизни.
Мы прошли в маленькую комнатку.
Там действительно чувствовалось присутствие молодого человека, фотография которого с черным бантиком в левом углу висела на коврике над кроватью. Кровать находилась слева от двери. Перед окном письменный стол, покрытый стеклопластиком, под которым были разложены фотографии модных в конце семидесятых групп, некоторые теоремы, грамматические правила английского языка. Стояла настольная лампа. У правой стены — книжный шкаф и полированное пианино «Токката» со стопкой нот на крышке.