— У тебя что, опять кто-то проигрался догола? — упрекнула я папу. — Ты ведь сам обещал заниматься чистым искусством!
— Да нет, это не из-за игры так надрался, — стал оправдываться мой родитель. — Это ж Валька, с Байкала. Ну Валька Васютинский, не помнишь его разве? Он тебя на коленке катал, когда ты маленькая была… Короче, он на днях приехал в Москву — ждал, что его губернатором края назначат. Ну и пролетел со свистом, обошли его на повороте. Вместо этого пообещали ему вроде в какой-то фонд начальником. Разница огромная, сама понимаешь. Как тут не надраться? А вдобавок его позавчера буфетом придавило — понять не могу, как он умудрился на себя такую махину обвалить.
— Может, вернем его обратно в дом? — предложил Макс.
— Без толку! Мы его ловили-ловили, а все равно не удержишь, — махнул рукой дядя Мика. — Сибирская порода, из кержаков. Пусть его, проветрится и вернется… Так вот, я не дорассказал, Яночка, насчет фильма. Холодильные установки на Чудское озеро должны были привезти из Швеции, но не довезли, где-то они на полдороге застряли. Значит, льда у нас пока нет. Это во-первых. Во-вторых, снегу финнов купили по дешевке, а он какой-то нерусский на вид и на вкус. И третье — Штепсель, подлец, тянет резину, никак саундтрек не добьет. Ливонцы-то полезут под ремикс Прокофьева, легко, но вот самому Алику Невскому надо чего-нибудь посильней, позабористей, попатриотичней, вроде… вроде…
— Вроде «Батяни-полкана», — подкинул идею коварный Дима.
— А кстати! — заинтересовался дядя Мика. — Почему бы и… Уже второй раз за последние пять минут речь режиссера была
бесцеремонно прервана — и все тем же самым возмутителем спокойствия. В гостиную опять шумно ввалился, только теперь через другую дверь, голый несостоявший байкальский губернатор.
— О-о-о-о! Кошечка! — застонал он и стал тыкать пальцем в направлении двора. — Там… у бассейна… цирк показывает…
— Бред, логорея, моторное возбуждение, — навскидку оценил романист Дима. — Как же, как же, нам такие вещи оченно даже знакомы. Допился ты, друг любезный. Поздравляю, у тебя белочка.
— Нет, ко-о-о-о-шечка! — закапризничал Васютинсий. — Такая рыженькая! И беленькая! И черненькая! Сразу три в одной! Она лапой — р-р-раз в сторону! И все лапой — р-р-раз в сторону!
— Скорей всего, белочка и есть, — кивнул дядя Мика. — Явные глюки. У Ефима-то кошки серые, верно? А ты чего скажешь, Рашид?
Светило медицины не успело ответить, а я уже уловила в пьяном бреде четкий смысл. Чего тут неясного? Если трехцветная кошка сидит у воды — значит, это Пульхерия! Господи, что с ней?!