– Держи крепко, – сказала она. – И поехали домой. Там обработаем и перевяжем.
– Ну что за день-то такой! – воскликнул Наткет.
Он злобно посмотрел на енота. Чуть не пнул, но вовремя сдержался – не хватало еще прокушенной ноги. Зверь кашлянул, и Наткет был готов поклясться, что тот смеется над ним. Наткет вспыхнул от возмущения.
– Пойдем. – Николь взяла его под локоть и потянула в сторону тропинки. – Я была права – это совсем другая история.
Наткет не стал спорить, хотя и оборачивался через шаг. Енот, ершась, смотрел им вслед.
Феликса Сикаракис покрутила на пальце ножницы, думая с какой стороны подступиться к фотографии. Снимок был неудачным: Краузе стоял боком, рука на треть скрыта, а лицо смазалось от внезапного движения. Проклятый аптекарь. Неужели так сложно сделать приличные фотографии? Как теперь работать?
Она надрезала снимок, но тут же отложила в сторону. Так дело не пойдет – с этой фотографией ничего не выйдет. Слишком размазанная. Взяв пачку оставшихся снимков, она со всей старательностью просмотрела ее от начала до конца. Беда в том, что все хорошие фотографии она уже израсходовала. Остался лишь Краузе со спины, Краузе по пояс, два Краузе из-за наложившихся кадров… Брак.
Норсмор сам виноват. Она предупреждала. Вздохнув, Феликса вернулась к отложенному снимку. Придется работать с тем, что есть. Она старательно вырезала фигурку механика с фотографии.
В фарфоровой миске перед Феликсой плескалось две рюмки «Драконьей Крови». Чистое зелье, а не та разведенная дешевым спиртом дрянь, которую Норсмор продает под видом лечебного бальзама. Лечебного… Как же! Единственное, на что он мог сгодиться, так это для особо вычурной эвтаназии. Впрочем, Феликса знала более подходящие применения «Драконьей Крови».
В соседней комнате на полную громкость работал телевизор. Сын смотрел идиотское ток-шоу: истеричная ругань сливалась в невнятное бормотание. Феликса умела отсекать лишние звуки, но сейчас едва сдерживала раздражение.
Калеб вернулся домой пьяным вдрызг. И это несмотря на наказание: с утра Феликса устроила ему сильнейшее похмелье. И все же опять… Опять! Словно он делал это намеренно, чтобы лишний раз позлить мать. Знает же, что наказание неизбежно, но ходит по кругу, как заводной болванчик. Даже мышей можно научить жить без ошибок – достаточно пары ударов током. Калеб же делал все, чтобы доказать, что он выше условных рефлексов. Должен бы помнить, чем закончилось для его отца пренебрежение советами Феликсы.
Она взяла вырезанную из фотографии фигурку Краузе и обвела пальцем по краю, отрывая заусеницы. Кролик глухо заворчал.