Вот тебе и мишки в лесу. Съела? Конфетки-то с особой начинкой оказались, с привкусом крови и свинца.
Вошла тетя Катя и молча положила перед нами две пары лыж с полужесткими креплениями — на таких уродских дровах обычно школьников заставляют бегать кроссы, изверги. С сомнением осмотрев спортивный инвентарь, я положила в карман тулупа веревку — на всякий случай.
Не теряя больше ни минуты, мы, то есть два чучела, которые еще недавно были Таней Ивановой и Люсьен, вышли на заснеженный двор.
— Ты предупредила, чтобы она ни слова? — вопросительно кивнула я на застывшую в дверях фигурку тети Кати.
— Могила, — заверила Люсьен. — Я ее выручила однажды, когда муж помирал, — она теперь для меня все сделает…
Я уж не стала говорить Люсьен, что все-таки положила тете Кате деньги под крышку сахарницы, на дне которой еще виднелся белый песочек. Завтра или послезавтра будет сахаром наполнять — и отыщет. Говорят же, что молчание — золото, а золото дорого стоит.
Наш путь на лыжах по заснеженной реке, арктический переход по маршруту Пупырловка—Гореево занял часа четыре непрерывных, молчаливых мучений. Самым трудным для Люсьен оказалось спускаться на лыжах с горки от дома тети Кати к лежащей под слоем льда Пуповке. Пришлось выковыривать ее из снега, искать разбросанные по пригорку палки, покрепче привязывать к ее ногам лыжи. Дальше дело пошло лучше — как заправские лыжники-тихоходы мы двинулись пересекать реку: я впереди прокладывала лыжню, Люсьен тяжелым паровозом дышала сзади. Всю дорогу мы молчали. Во-первых, неудобно разговаривать, когда все лицо облеплено снегом, во-вторых — достаточно опасно. На реке слишком далеко разносится даже нечаянный чих, не то что разговоры, правда, снегопад служил нам сейчас отличной звукоизоляцией и заодно сообщником-конспиратором.
Ух ты, какой же был новогодний снегопад! Щедро насыпал Дед Мороз под Новый год своего добра на наши головы. Хоть бы с недельку постояли такие сугробы, до новогодней ночи. Пока мы скользили по снегу в волшебной снежной ночи, я даже почти что и забыла про недавнее убийство, опасность, охоту на Виталю. В голову лезли мысли о скором празднике, подарках, снеге. О том, в какие цвета должно одеваться согласно гороскопу в новогоднюю ночь. В общем, конфетти какие-то цветные, а не мысли кружились в голове частного детектива. Но затем я вспомнила сегодняшний «утренник» и тот ни с чем не сравнимый хруст разбивающихся о стол игрушек с опрокинутой елки. А тяжелой казалась эта елка, наверное, из-за стеклянных гирлянд.
Володька Кривин тоже ведь думал, что встретит этот Новый год весело, закатит шумную пирушку. И та девушка, громко вскрикнувшая после второго выстрела. Я даже и не запомнила толком ее внешность — только челку до самых бровей и худенькие плечи, выступающие из открытого платья на тонких бретельках, которые я про себя называю «комбинациями». Как она-то оказалась в этой заварухе? Подружка Люсьен с молодым мужем в галстуке, приглашенные для интерьера?