«Помимо гомосексуальной», — едва не добавила я, но вовремя сдержалась, помня простую истину, что о покойниках говорят либо хорошо, либо не говорят вовсе, если ничего хорошего сказать о них нельзя.
— И что?
— Так вот, — продолжил Кудряшов, — мой друг был одним из лучших… — Саша всхлипнул.
— Так что же произошло?
— Вот это я и прошу вас, Танечка, выяснить, — Саша поднял на меня заплаканные глаза и посмотрел проникновенно.
— Так, хорошо. Но мне нужны какие-то исходные данные. Нужно знать все подробности, я не могу вот так с ходу взять и выяснить обстоятельства его смерти. Вы знаете, были ли у вашего друга враги, недоброжелатели? Кто вообще мог желать его смерти?
— Да что вы! — театрально всплеснул руками Кудряшов. — Какие враги? Какие недруги? Женя был… Он был такой замечательный…
— А что же тогда такого замечательного Женю взяли да и грохнули? — ляпнула я.
— Не надо так! — грозно проговорил Саша, резко выпрямившись в кресле. — Не говорите так о человеке, которого вы совсем не знали, — Кудряшов отвернулся. Потом, помолчав немного, снова развернулся ко мне и спросил: — Вы возьметесь? Я просто не понимаю, как вы могли не слышать об этом происшествии? — возмущенно проговорил он. — Весь город уже который день только и говорит о нем.
— Ну, а я вот не слышала, извините, — съязвила я. Меня взбесило то, что какой-то голубой парнишка высказывает недовольство, что я не слышала о том, как грохнули какого-то другого голубого.
— Танечка, пожалуйста, — просительным тоном произнес Саша. — Я просто не знаю, к кому еще обратиться. В милиции, по-моему, не будут этим делом особенно заниматься. Вы меня понимаете? Но ведь кто-то же его убил…
— Да как я могу начать что-то выяснять, если вы мне ничего толком не можете рассказать! Только всхлипываете и вздыхаете…
Кудряшов снова жеманно вздохнул и мрачно задумался. Потом вдруг просветлел лицом и неожиданно заявил:
— А знаете, мне кажется, что я знаю, кто может быть причастен к его смерти, — проговорил он.
— Так пойдите в милицию и расскажите об этом, — посоветовала я.
— Да что вы! — всплеснул руками Саша. — Там даже и слушать не будут. Тем более там такой человек… — Кудряшов многозначительно закатил глаза, что, видимо, должно было означать, что тот, о ком он говорит, не самый последний лох в Тарасове. — И к тому же… — Саша потупил взгляд, — вы же понимаете, как грубые солдафоны относятся к людям творческим. Тем более к таким, каким был Женя.
— О господи! — взмолилась я. — Ну, хорошо. Давайте с этого места поподробнее.
— Понимаете, я не сказал самого главного, — начал Саша, уложив руки на коленях. Боже мой, как он меня уже утомил! — Я вам не сказал одну вещь. Дело в том, что Женя, он всегда был не таким, как большинство мужчин…