— Что с тобой?
— Ничего! — взвизгнула Марина. — И это лучшая подруга! — с болью воскликнула она.
— Ты не в себе, — запинаясь, пробормотала женщина.
— Зато ты всегда в доброй памяти и ясном уме, — нервно рассмеялась Марина, — и еще смеешь смотреть мне в глаза, не краснея! Думаешь, я не догадывалась? Да, я подозревала, что у Сережки есть женщина, иначе бы он не заикнулся о разводе, так не бывает, чтоб мужик уходил на пустое место! Но я и понятия не имела, что это могла быть ты, ты, с которой меня связывали годы дружбы! Боже мой, — я услышала протяжный всхлип, — и кто мне об этом говорит, — теперь уже раздавались ничем не сдерживаемые рыдания, — этот червяк, этот гад, подлец…
— Марина, успокойся, Марина, — запричитала женщина, — Марина…
— Брось! — яростно закричала Спиридонова. — Хватит мне лапшу на уши вешать! Один вешал, теперь ты еще! Я все знаю, черт бы побрал этого Брехмана. Он везде успевал, ни одну бабу не упустил. А ты тоже, — как безумная захохотала она, — уши развесила. Не знала, с кем связалась!
— Если хочешь знать, — вдруг сказала женщина, — у меня с Брехманом ничего особого и не было, так, несколько ночей. Ну и что? — пошла она в наступление. — Я что, права не имею? Я не замужем, мне нужно свою и Пашкину жизнь устраивать. Ясно? — с вызовом выпалила она.
— И ты решила ее сначала с Мишкой устроить, а потом, когда он тебя на хрен послал, к Сережке моему прицепилась? — истошно заорала Спиридонова. — Конечно, по сравнению с моим Сереженькой он просто ничтожество: ни состояния, ни приличного жилья, до сих пор с мамой и папой живет, а на купленную благодаря нам хату потаскух водит!
— Что же ты тогда с ним сошлась, с этим подлецом, как ты сказала?! — с презрительной ненавистью воскликнула Маринина соперница.
— А то и сошлась, что он меня как мужик удовлетворял, а с моим благоверным все как-то тускло да размеренно было… А это, оказывается, тебе он пыл дарил… Или ты тоже его только терпела? Его гадкое равнодушие, это ленивое чмоканье по утрам, эту его дурацкую манеру сюсюкать, когда он очередную выгодную сделку заключит, его маниловские грезы, тьфу! — продолжала неистовствовать Спиридонова.
— Просто ты его не понимала, — с нотками самодовольства в голосе сказала подруга Спиридоновой, — он очень нежный, ранимый, а ты его каким-то терминатором себе представляла, завоевателем и мореплавателем, — со злобной насмешкой процедила она. — Если уж не разбираешься в психологии, нечего было и семью заводить.
— Это ты на мою бездетность намекаешь? — еще пуще вскипела Спиридонова.