После я узнала, что мою машину отделяло от дороги не более двадцати метров. Но это была самая длинная в моей жизни дистанция. Стиснув зубы, я перестала обращать внимание на саднящую боль в содранных коленках и ладонях. Только доползти! Не сбиться с пути. Не потерять сознание…
Помню, как, раздвинув какие-то кусты, я ощутила локтями шершавый горячий асфальт. И почти одновременно услышала визг тормозов и отборный мат. Но в тот момент он доставил мне такое наслаждение, какое испытывает меломан, слушая изысканное бельканто. Добралась!
Еще помню, как надо мной склонилось чье-то загорелое лицо (вернее, пятно, которое — я знала — является человеческим лицом), как этот «кто-то» тряс меня за плечи, а потом втаскивал в какую-то машину. Все это время я, не переставая, кричала, что я не одна и что там, в лесу, находится главный пострадавший. Наверное, я так достала этим своего спасителя, что он не выдержал и бесцеремонно приказал мне заткнуться. Но заткнулась я только тогда, когда ко мне на заднее сиденье швырнули безжизненное тело моего племянника. Тогда я обхватила его руками, поняла, что он не умер, и затихла.
Я больше не проваливалась во тьму, но силы меня оставили и остальных деталей не припоминаю. До тех самых пор, когда медики, выворачивавшие меня наизнанку, сказали: «Можете идти», — и я на ватных ногах вышла в коридор Сольской райбольницы.
Тут на меня с рыданиями навалилась Люся, и плечо сейчас же промокло от ее слез. Мой клиент Ветров, обнимавший бледную заплаканную дочь, деликатно держался на заднем плане.
— Ой, Танечка, Да что же это, господи! Как же это…
— Успокойся, Люся, все уже позади. Где Гоша, как он?
— Здесь, в соседней палате. К нему пока нельзя. Но доктор сказал, опасности уже нет: вовремя хватились. Танюша, да чем же вы отравились? Ума не приложу! От врачей толку не добьешься… — Люся снова заплакала.
— Газировкой, наверное. Ну, не плачь, пожалуйста! Потом поговорим, хорошо? Сейчас сил нет, Люсек.
— Людмила Сергеевна, не надо, пойдемте…
Ангелина отделилась от отца, взяла будущую свекровь под руку и увела ее в сторонку. А ко мне подступил Виктор Петрович.
— Таня, на два слова… — Он говорил полушепотом. — Я беседовал с главврачом. Он мне объяснил, что дело серьезное. Слава богу, наркотик был дегидрированный — так, кажется… То есть вам теперь просто надо побольше пить, чтобы окончательно вывести отраву из организма. Но дело не в этом. В таких случаях надо ставить в известность компетентные органы, вы это знаете. Должно быть проведено официальное расследование.
— Этого я и боялась! — проговорила я упавшим голосом.