Я остановилась, пораженная одной очень неприятной мыслью.
— Или — что?
— Да нет, ничего. Ничего, это я так… Присмотри за Гелей, хорошо? Почаще бывай у них. А еще лучше — пусть она бывает у нас. Гуляйте побольше… В общем, пусть все видят, что вы вместе, что ты ее опекаешь. Задание понятно?
— Понятно… шеф. — Гошка вздохнул. — Не извольте беспокоиться. А может, все-таки вдвоем, а, Тат?
— Я и сама справлюсь. А ты мне нужен здесь. Так что дискуссия закрыта. Ну, будь умником! — Я чмокнула «младшего партнера» в нос.
— Постараюсь… Только ты мне совсем испортила настроение на ночь глядя.
— Ишь ты — какой ворчливый дедуля… Подожди: чует мое сердце, тебе сейчас его кое-кто поднимет! Я имею в виду — настроение.
Гошка потянулся за тапком, но я показала ему язык и выскользнула в дверь.
Я оказалась права: в пустом коридоре одиноко сидела Ангелина. Она радостно порхнула мне навстречу.
— Домой не собираешься? Вечереет…
— Да нет… — Девушка покраснела. — Сейчас заступает на дежурство моя подруга, медсестра, так она обещала меня пустить к Скворцову. Посижу еще с ним. В ординаторской и переночую на кушетке. Папу я предупредила.
— Ну, если так… Ваши вернулись из Тарасова — Алеша с Яной?
— Нет еще. Завтра должны. Они там у знакомых остановились. А вы завтра опять едете? То есть ты…
— Еду. Но провожать меня ни свет ни заря вовсе не обязательно, — я улыбнулась. — Тем более — приносить подарки. Кстати, спасибо тебе за конфеты. Очень вкусные. Гошка сказал — твои любимые?
— Это дядя Алеша еще покупал — к свадьбе. Много коробок, разные… Потом мы их постепенно поели. Мне казалось, что еще оставалась одна коробка «пьяной вишни». Стала искать в воскресенье — нету! А потом все-таки нашла — совсем в другом шкафу, не там, где всегда у нас лежали конфеты. Наверное, Яна отложила зачем-то. Или еще мама…
— А Яна не будет ругаться?
— Что ты! Яна никогда не ругается.
— Просто чудо у вас эта Яна, правда?
— Да, она хорошая.
— Знаешь, о чем я тебя попрошу, Геля? — Я обняла девочку за плечи. — Присмотри тут без меня за нашим Скворцовым, хорошо? Как доктор прописал: чтобы еще чего-нибудь не съел. Только не корми его одними конфетами, а то станет рыхлый и прыщавый.
— Не станет! Я присмотрю.
Ангелина опять покраснела и тихо засмеялась — впервые с тех пор, как я ее увидела. Смех ей шел гораздо больше, чем слезы.
Но мне сейчас смеяться вовсе не хотелось. Вот уже двое суток я думаю о том, что эта славная девушка — единственная теперь, кто стоит между Алексеем Михайловским и огромным наследством его израильского дяди. И мне за нее очень тревожно…