Утром в среду над Воронежем висела плотная облачная перина. Малыш «Ан-24» еле пробился сквозь нее из сверкающих просторов голубого океана. «Везет же людям!» — подумала я, припомнив многодневную пытку открытым солнцем.
Прежде всего я выяснила, что как раз сегодня ночью будет рейс на Пятигорск. Неслыханная удача! И, пожалуй, первая — с самого утра понедельника, которое не предвещало, казалось, ничего недоброго, но преподнесло нам с Гошей такую горькую пилюлю, вернее — конфетку! В результате я лишилась младшего партнера, приобрела перманентную головную боль, расстройство желудка и множественные ранения кожных покровов, а вдобавок потеряла целый день, зализывая раны в своей тарасовской квартире. С помощью чудодейственного бальзама — вроде того, который папаша вручил знаменитому гасконцу Д\'Артаньяну, покидавшему свою малую родину, — мне удалось кое-как привести в порядок руки. По крайней мере, дорожную сумку держать могла. Но о том, чтобы выставить напоказ коленки, не могло быть и речи! Придется на Кавказе не вылезать из штанов…
Теперь еще надо до этого самого самолета управиться здесь. Не то… Но мне не хотелось даже думать, что будет в этом случае.
Немного осмотревшись, я поняла, что столица Черноземья, как и положено уважающему себя мегаполису, держит свои воздушные ворота далеко за городской чертой. Не то что в нашем Тарасове: самолеты разворачиваются прямо над жилыми кварталами, случись что — до леса не дотянуть… Ладно, все равно я патриот родного края! А здесь… Наблюдая за радостью чьих-то встреч с цветами, объятиями и поцелуями, я чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Меня в этом городе никто не ждал.
Я вспомнила еще одну невезуху последних дней — и главную. То была попытка связаться по телефону с Мишей Холиным.
В воскресенье вечером, вернувшись от Ветровых, я набрала его номер. Ответил женский голос, который трудно было назвать приятным, но хорошо поставленным — безусловно. Но как только я — самым елейным тоном, на какой была способна, — попросила к телефону Михаила, трубка так раскалилась от эмоций, что я отодвинула ее от уха. Мне прокричали, что «этот сутенер» уже полгода здесь не живет, а «его шлюхи еще набираются хамства сюда звонить». После чего воронежский абонент швырнул трубку с риском для жизни телефона. Свою я держала еще несколько секунд — от потрясения. «Ну дела!» — восхищенно проговорил за моей спиной младший партнер.
Мы выждали с полчаса, и теперь уже Гоша попытал счастья, основательно подготовившись к разговору. Но ни счастья, ни разговора снова не состоялось. Напрасно коллега извинялся и спрашивал, где он может найти Михаила Холина по важному делу. «Знаю я его дела! — рыкнула покинутая мадам Холина. — Только мне наплевать. Не имею понятия, к какой из своих сучек он приблудился, и знать не хочу! И не смейте больше сюда звонить, а то заявлю в милицию!» Единственный прогресс заключался в том, что Гошу не обозвали шлюхой.