Я стремилась туда под предлогом Марининых поминок, а на самом деле — в безумной надежде поймать с поличным Янину Борисовну Михайловскую. Теперь мерзавка носила старинную дворянскую фамилию: вчера Гошка сообщил по телефону, что молодые зарегистрировались в четверг — скромно, без всяких торжеств, уважая траур семьи. Я еще раз строго-настрого наказала племяннику ни на шаг не отпускать от себя Ангелину — особенно во время «девятидневных» хлопот.
Ах, лучше бы я туда вообще не ездила… Яна лишь посмеялась надо мной! Она даже не скрывала насмешки в своих глазах, говоря мне:
— Ну как — раскопали что-нибудь криминальное? Виктор Петрович не признается, что поручил вам расследование, но вид у него очень таинственный… Мы все с нетерпением ждем результатов!
— Ну что ж: кое-кто обязательно дождется! — в тон отвечала я.
— Может, кто-нибудь и дождется, а вот мы с Алешей — вряд ли. Сегодня рейсом десять тридцать вылетаем в столицу. Как говорится, сидим уже на чемоданах.
— Зачем же такая спешка? На ночь-то глядя — и в аэропорт…
— Время не терпит: завтра ночью самолет на Тель-Авив. А еще куча формальностей, оформление багажа…
— Это точно! — подмигнула я ей. — Никогда нельзя знать наперед, какая пакость тебя поджидает.
Увы, за моим насмешливо-многозначительным тоном не было ровно ничего, и «ангел-хранитель», похоже, знал это так же хорошо, как я сама. «Я же знаю, что это ты, мерзавка!» — говорили мои глаза. «От твоего знания меня не убудет, — отвечали ее бесстыжие бельмы. — А доказать — слабо!» Но только мы вдвоем понимали смысл этого безмолвного разговора.
Мне даже не удалось ни разу остаться с ней наедине: молодой муж, которого от гордости распирало как индюка, все время крутился рядом. Так хотелось крикнуть: «На ком ты женился, павлин бесхвостый?! Ее до тебя столько народу „объедало“, что тебе и не снилось!» Но даже этой малостью не могла я себя потешить. Ведь паспорт Яна наверняка выправила себе в лучшем виде: не придерешься. Нашла каналы: не все ж такие щепетильные, как ее матушка Маргарита Викторовна.
Час поминовения усопшей еще не наступил. Домашние только что вернулись с кладбища. Все обитатели «дворянского гнезда», включая добровольного помощника Гошу Скворцова, были заняты приготовлениями к скорбной трапезе. Ангелина, все в том же траурном сарафане, выглядела подавленной — соответственно моменту. Но следов слез, пролитых утром над могилами мамы и брата, было уже не заметно. Будет жить девчонка! Кто мог бы подумать, что прямо в день похорон матери встретит она такого славного парня, как наш Григорий Дмитриевич? Что, одной рукой отняв сразу двух любимых людей, судьба другой рукой подарит ей иную любовь, которая заполнит страшную пустоту?.. Может, я не большой спец по такой любви, но и мне ясно, что у Ангелины с Гошкой — не просто физическое влечение и не скоротечный, как чахотка, юношеский роман. Это как у их родителей: сразу и на всю жизнь.