Он и сам соперничал с Димой. Дима был развитее его, знал гораздо больше, он был начитан, хорошо разбирался в литературе, музыке. С ним интересно было говорить о людях, о книгах, о жизни. Он мог понять человека, встать на его место, посмотреть вокруг его глазами.
Дима понимал, что жизнью управляют высшие законы, против которых человек бессилен. Когтев знал только один закон — закон своих желаний. Он был всегда самым главным авторитетом для себя. Единственное, в чем он чувствовал неуверенность, — в общении с образованными, интеллигентными людьми. И прятал свою неуверенность под грубостью и своим каким-то бандитским высокомерием. Он не мог превзойти Диму в человеческом, личностном развитии и давил его своей психологической силой.
Когтев, я думаю, ненавидел его все годы, которые они дружили, и потому старался унизить, подчеркнуть свое превосходство. Дима, по-моему, отвечал ему взаимностью. Внешне это была обычная дружба двух мальчишек, но, когда я взглянула на нее изнутри, с Диминой стороны, мне стало страшно. За Диму. Когтев заставлял служить себе, выполнять его волю и забывать о своей.
Теперь я понимаю, что Когтев просто оправдывал свою жизнь в собственных глазах, доказывал свою правоту и свое право на существование. Но тогда, восемнадцать лет назад, мне просто стало страшно. Я решила спасти Диму, забрать его у Когтева. Глупая и наивная девчонка…
Моя правота, а я была уверена, я знала, что права, моя правота казалась мне моим главным оружием, против которого Когтев ничего не может сделать. Ведь он же был не прав…
Он не стал ни о чем со мной спорить, он даже разговаривать со мной не стал, просто молча выслушал мой взволнованный обвинительный лепет, странно так улыбнулся и ушел, не сказав ни слова. Не знаю даже, понял ли он, что я ему говорила, но одно он понял определенно — я заявляю на Диму свои права. Я хочу отобрать у него его собственность. Всех людей, которые от него зависели, он считал своей собственностью. И Диму тоже…
Вскоре после этого, может быть, через неделю или дней через десять, Дима пришел ко мне пьяным, чего раньше не было, он вообще очень редко пил, и был со мной очень резок, даже груб. Всегда внимательный ко мне, благодарный за мою к нему любовь, он в тот раз не говорил мне ласковых слов, он просто грубо, как животное, взял меня, фактически изнасиловал. А потом расплакался и сказал, что убил человека…
Я успокоила его и убаюкала, как ребенка. А затем взяла кухонный нож и пошла искать Когтева.
Он был на танцплощадке и пил вино со своими холуями. Увидев мой ножик, он рассмеялся очень довольно, и я поняла, что все это случилось из-за меня. Я кричала, что все равно убью его, они смеялись надо мной.