Телефонный звонок, заглушенный отчасти шумом воды, достиг моего слуха. Пришлось выбираться из ванны. Я довольно резко встала, так что вода выплеснулась через край. Набросив махровый халат и оставляя на паркете влажные следы, заскользила к телефону.
— Слушаю вас, — сказала я, торопливо подняв трубку.
— Татьяна Александровна, здравствуйте, это Шарков вас беспокоит. Вы еще не спите?
— Добрый вечер, Эдуард Игоревич. Нет, я еще не ложилась.
— Вас очень трудно застать, поэтому я звоню в такое неурочное время, — извиняющимся тоном произнес Шарков.
— Да, действительно, сегодня у меня был весьма напряженный день, я только что вошла.
— Как наши дела? — с легкой тревогой в голосе спросил Шарков.
— На месте не стоят, — бодро ответила я, — хотя понадобится еще некоторое время и, как вы понимаете, деньги.
— Само собой разумеется, — с готовностью ответил Шарков. — Когда же мы встретимся?
— Погодите, — на секунду задумалась я, — может, вы заедете ко мне завтра утром, скажем, часиков в десять?
— Конечно, какие проблемы, — удовлетворенно ответил Эдуард Игоревич.
— Тогда до завтра? — Я смахнула мокрую прядь со лба.
— Всего хорошего, — вежливо попрощался Шарков.
Я снова забралась в горячую ванну и, с удовольствием вытянувшись в ней, вернулась мысленно к Рахмонову.
Завтра мне надлежало заняться им вплотную. Конечно, я уважаю кропотливый труд криминалистов, но если есть возможность не загружать их дополнительной работой и обойтись своими силами, я стараюсь использовать свои методы, которые не раз подтверждали свою эффективность. Один из этих методов — рассчитанное психологическое давление.
Люди, в большинстве своем, существа весьма слабые, доверчивые, подверженные всяческим страстям и стрессам, не говоря уж о страхе смерти. К тому же человек, знающий за собой какие-то грешки, становится вдвойне уязвимым. Я рассчитываю не на то, что его восстающая совесть окажется моим союзником в деле разоблачения его неблаговидных поступков, а на то, что неустранимая фактичность этих поступков все равно рано или поздно обнаружится. А если софит пограничной ситуации умело направить на его бледное лицо, ослепляя его и резкой вспышкой высвечивая темный силуэт его казуистического прошлого, то эта фактичность выстрелит вам прямо в лоб. Этому меня научил почти вековой опыт западного психоанализа.
Шанс, что документы у Рахмонова, хоть и незначительный, все же имеется, и поэтому скидывать его со счетов пока не следует.
Завершив свою интеллектуально-аналитическую помывку и подумав о самой себе: «Красиво излагает, собака», — я решила, что неплохо было бы чего-нибудь съесть, хотя, говорят, поздний прием пищи не идет на пользу организму. Но что касается меня, то я легко расстаюсь с лишними калориями в силу значительных физических и умственных усилий, которых требует моя работа.