Последний вечер августа спустился на рабочую окраину. Мужчины возвращались с работы, обсуждали события дня.
Внезапно послышался цокот подков. Народ на улице насторожился. Щеголяя молодцеватой посадкой, приближался отряд зельбстшуцманов, которые по ночам патрулировали окраины города. За последнее время в Риге все чаще можно было встретить эти созданные немецкими баронами вооруженные дружины. Однако помещики не полагались только на собственные силы. На далеком Кавказе они вербовали черкесов, чьи папахи перемежались сейчас с зелеными, украшенными перьями охотничьими шляпами.
Зная, что в этом пролетарском районе слишком много камней и много рук, которые умеют пускать их в дело, помня о печальном исходе попытки устроить тут еврейский погром, зельбстшуцманы делали вид, будто не замечают угрожающе поднятых кулаков, не слышат гневных выкриков, и проскакали мимо.
А в это время на одной из соседних улочек, в невзрачном домишке, шло экстренное заседание Федеративного комитета.
– Мы получили новые важные сведения. Власти собираются ввести военное положение. Стало быть, многим заключенным теперь грозит смертная казнь, – докладывал Мауриньш членам комитета.
– Но достаточное ли это основание отказаться от тех разумных соображений, которые в прошлый раз побудили нас высказаться против? – спросил пожилой человек в очках, земский учитель по профессии.
– На мой взгляд – да. Я сидел в тюрьме и могу себе представить, что чувствуют люди, когда перед ними появляется тень виселицы.
– Конечно, конечно! – воскликнул земский учитель. – Спасать людей от смерти – наш высший долг. Этого требует самая элементарная гуманность. Но, товарищи, разве нет другого пути помочь им? Скажем, подать петицию…
– На это надо смотреть шире, – возразил Мауриньш. – Речь идет не только о смертниках, но о военном положении вообще. Мы должны показать, что не примиримся с растущим гнетом самодержавия, что поможем противодействовать каждому террористическому акту насилия.
– Хватит ли у нас сил?
– Сейчас в этом нет никакого сомнения, – убежденно заверил Мауриньш. – Если несколько революционеров могли шесть часов подряд сопротивляться тремстам солдатам и полицейским – а теперь нам известно, что Регус осаждал «коммуну» именно такими силами, – если для освобождения этих товарищей в невообразимо короткий срок удалось собрать несколько десятков боевиков, то мы, несомненно, обладаем всеми предпосылками, чтобы совершить успешное нападение на тюрьму. Может быть, излишне говорить об этом, но я хочу напомнить скептикам о том, что дружины боевиков состоят из самых бесстрашных, самоотверженных сынов рабочего класса. Революционные убеждения дают им силы творить истинные чудеса. Если же еще поручить руководство этой операцией группе Робиса, великолепно справившейся с экспроприацией банка, то у нас есть все основания надеяться на успех.