Словно какая-то неведомая, но мощная сила мешала мне прикоснуться пальцем к маленькой кнопочке с перечеркнутым микрофоном на ней.
И я поняла, что это за сила.
Моя интуиция, разумеется.
Дело в том, что я уже где-то слышала этот голос.
Но гадать мне не пришлось.
Хотя меня на это прямо провоцировали.
— Ты узнал меня, заяц? — проворковал голосок.
И залился радостным хохотом.
— Конечно, узнал, лапка моя серенькая. Это я, твоя ненаглядная. Ну-ка, повтори мое имя, когда будешь слушать эту запись…
Похоже, отношения у этой парочки были нежными до приторности.
— Тяни мое имечко до-олго-до-олго… — изнывала трубка. — Ле-ера, Ле-ерочка… Вот так, молодец.
Так и есть.
Это был голос Калерии, жены Сергея Устинова.
Черт, как у них тут все перепутано!
Есть такая закономерность: чем меньше пространство, тем большее напряжение в нем создается.
И чем меньше городок, тем сложнее отношения между его обитателями, это уж точно.
Все беды — из-за малого пространства.
Представляю себе, какие поистине шекспировские страсти могут разыгрываться в крохотных деревеньках на шесть-семь дворов.
— А тепе-ерь, — вкрадчиво продолжала трубка, — мы займемся любовью.
Я аж вздрогнула.
— Что, прямо здесь? — невольно вырвалось у меня.
— Да-да, прямо здесь и сейчас, — продолжал голос неверной жены, словно отвечая на мой вопрос.
Последовало необходимое пояснение:
— Мой муженек на работе, тетка пошла в продмаг и раньше, чем через час, не появится, будет учить продавщиц, как правильно считать деньги.
Тут Калерия снова звонко рассмеялась.
Я тоже невольно улыбнулась, представив Анну Андреевну Дремлюгу, поучающую работников торговли.
— А свекор снова по грибы пошел, — нежно ворковала Калерия, — так что нам никто не помешает.
Бедный коридорный!
Лежит себе без сознания, вместо того чтобы…
Н-да.
— Знаешь, а я уже голенькая, — поведала Калерия. — И глажу себя вот здесь. А твой петушок уже взбодрился? Представь себе, что я…
Я приглушила звук.
В конце концов, я не обязана выслушивать эту звуковую порнографию.
Хм, тоже мне, зайчик…
И я тут же встрепенулась.
Не зайчик!
Заяц.
Она назвала его «заяц».
Ласкательное прозвище, или…
Я судорожно схватила книгу дежурного.
Пролистав несколько страниц, добралась до листа, помеченного сегодняшним днем.
«Вахту принял Генрих Зайковский», — значилось черным по белому.
Вернее, синим по серому — чернила были из шариковой ручки, а бумага достаточно плохого качества.
Так вот ты каков, бой-френд покойницы!
Я оставила Калерию добалтывать свой соблазнительный текст, — впрочем, она уже только тихо охала и изъяснялась исключительно междометиями, — и бегом ринулась в номер восьмой.