— Мать его, это высочество! — с выражением проговорил Константин, пододвигая мне стул.
— Мать его уже изволила отбыть из города. Изволила отбыть в тревоге за отпрыска.
— Чего ради? — пожал Костя плечами. — Страшней женской оплеухи этим вечером ему ничего не грозит. Здесь, я имею в виду.
Я не стала его разубеждать.
— Закругляться не собираются?
— Что? — он распахнул глаза. — У них кобеляж еще не начинался, только раскачиваются.
В темном холле, который мы пересекли перед тем как попасть сюда, раздались быстрые шаги, открылась дверь, и в кухонный зал нетвердой походкой вступило нечто воздушное и нежное, в свободно развевающихся полупрозрачных одеждах и с копной рыжих растрепанных волос.
— О! Фея пришла! — оценил ее Константин.
Фея хихикнула, склонилась над раковиной и, пустив воду, занялась промывкой глаз, впрочем, довольно аккуратно.
— Сама видишь, одетые еще совсем.
Оказалось — не совсем. Вслед за ней в дверях возник босой и голый по пояс кавалер.
— А вот и эльф! — Костя ткнул в его сторону пальцем.
Но мы для него не существовали.
— Рози, вы бежали! — развел эльф по-театральному руками.
— Гансик, ты меня уже достал! — возмутилась фея. — Иди в трещину!
— Дорогая, как я счастлив! — Гансик, словно на колесиках, подкатился к раковине, выпрямил отбивающуюся Рози и заключил ее в объятия. В этом она приняла участие без возражений.
— Я вас достал, и вы достанетесь мне, именно так я понимаю ваш намек на трещину, милая!
Он подхватил фею на руки, но она так взбрыкнула, что они чуть не свалились. Тогда он, подсев, перевалил ее через плечо и вынес, обмякшую, из кухни.
— С этими все ясно, — констатировал Константин.
— Пожалуй, — согласилась я.
Он извлек откуда-то два тонюсеньких бокала, наполнил их на треть из квадратной, обклеенной крест-накрест золотой лентой бутылки. Из внутреннего кармана достал и бросил на стол пачку денег в банковской упаковке.
— Какой-то хлюст в руку сунул. Нет, не хозяин. Сказал — за то, чтобы я им не мешал.
— И чего ж тут злиться?
— Да я не против, — он хмыкнул, — чем больше, тем лучше!
— Так чего же?
— А, черт!.. Меня просто убивает их самомнение. Сам из себя — щенок мозглястый, в голове — семь дыр и пустота за ними полная, а апломба — будто у потомственного дворянина. Господа!
Матерится Костя с изысканной виртуозностью. Кто-то его задел, и не просто задел — достал.
Я взялась за бокал, Костя — за свой.
— Ладно, будет тебе!
Музыка, она, скорее всего, доносится сверху, изменилась характером. Какое-то полувосточное заунывье с придыханиями. Топота и криков больше не слышно. Хотя временами еще визжат. Расслабуха начинается. Все по сценарию.