— Скажу, Кирилл, — согласилась я, стараясь говорить как можно беззаботней. — Обязательно скажу, хотя и не надеюсь, что моя покладистость тебя разжалобит.
— Ха! Покладистость! Под ножом-то!
«Прикинься овцой, Танька, — приказала я себе. — Сделай вид, что веришь в то, что он оставит тебя в живых!»
— Иван сейчас у рокеров, — «отдала» я секрет, повысив голос. — У Екатерины Лозовой твой Иван. В целости и сохранности, дожидается меня и денег.
— Вот и ладненько! — обрадовался Керя, гладя повизгивающего пса. — Сейчас я с собачкой управлюсь, и ты расскажешь, как туда добраться. Машинка-то твоя где?
— Керя! — Я улыбнулась его глупости. — Их там четверо вокруг Ваньки сидит. Куда ты ехать собрался?
— А у меня пистолетик есть, — глянул он на меня хитрыми глазками. — С «волыной» — то оно, Тань, надежно.
— Старый, смотри на вещи реально, — фыркнула я в ответ. — Для того чтобы перешлепать из пистолета четверых решительных и не склонных к панике людей, мало быть ворошиловским стрелком, надо еще и поддержкой чьей-то заручиться. Ну где тебе, старому, с ними справиться! Если не зацепишь никого, надают они тебе по черепу и все обо мне выспросят. А если, не дай бог, положишь кого, утопят вас с Ванькой в Волге.
Керя засопел и от злости сжал в кулаке собачье ухо. Пес завизжал жалобно и пронзительно, прося пощады у своего хозяина. Будто в досаде на его жалобу, Кирилл подобрал с земли глиняный ком и, взвесив его на руке, с размаху шарахнул им собаку по голове. Глиняные обломки разлетелись в разные стороны.
Пес растянулся у ног хозяина и громко и часто задышал. Настолько громко, что мне даже издалека хорошо был слышен каждый его вздох. Кирилл поднял ком больше прежнего и опять обрушил его на голову несчастного животного. Пес затих. Керя взял резиновые перчатки и, натянув их с неприятным треском, выдернул из столба нож.
Я мгновенно догадалась, что должно сейчас произойти, и зажмурилась, не желая на это смотреть. Память предательски развернула перед глазами яркую, как наяву, картину: кровать, а на ней собака с вывернутыми окровавленными внутренностями. Я попыталась отвлечься и представить себе что-нибудь нейтральное, но мне не удалось — звуки происходящего возвращали меня к этому отвратительному зрелищу. Хрипы, шорохи, судорожные поскребывания собачьих когтей и шлепки ладоней по чему-то мокрому… А немного погодя нос уловил новый оттенок в здешнем, ставшем уже привычным зловонии — запах крови…
— Вот они, вот они! — послышалось довольное бормотание старого упыря. — Далеко прошли, но застряли все-таки!