Но Павлова уже взяла себя в руки и начала говорить так неожиданно, что я вздрогнула. «Нервишки-то расшалились, Танечка, не подлечиться ли?» — подколол меня внутренний голос, как всегда, некстати.
— Я с раннего утра ходила сама не своя. Сердцем чувствовала — что-то должно произойти. И вот произошло. — Слезы снова предательски заблестели на еще не высохших глазах, но Надежда Сергеевна продолжала на удивление недрогнувшим голосом: — Я днем у Ильиных была, как всегда. Ой, лучше бы я выходной взяла! Я уже говорила, что Максим странно себя вел в последнее время: звонил кому-то, ругался по телефону, а когда я пыталась узнать, в чем дело, грубил. Говорил, мол, не лезь, куда не надо. А он всегда очень внимательным был, добрым, никогда слова плохого мне не говорил. Понимал, что мне трудно воспитывать его одной. Отец-то его ушел от меня давно к другой, молоденькой.
Надежда Сергеевна снова замолчала, пытаясь побороть давнишнюю обиду. Я попросила разрешения покурить и, получив утвердительный ответ, нервно затянулась.
— А может, вы чаю хотите или еще чего? Я как-то забыла предложить… — засуетилась женщина.
Чтобы отвлечь ее немного от навалившегося горя, я сказала, что не против выпить чашечку. Пока она возилась на кухне, я осмотрелась. В нормальной обстановке, при других обстоятельствах мне бы показалось здесь очень уютно. Но сейчас от квартиры складывалось какое-то тяжкое впечатление. А в остальном — недорогая мебель, комнатные растения, кругом идеальная чистота. Одним словом, стандартная двухкомнатная квартира с маленькой кухней и темным коридорчиком, все как обычно.
На пороге показалась Надежда Сергеевна с подносом в руках. Переставив все содержимое на небольшой столик около дивана, на котором я сидела, она расположилась на краешке рядом со мной. Судя по обилию съестного, она решила меня закормить. Что ж, подкрепиться мне уже пора, тем более ей сейчас надо о ком-то заботиться, чтобы не чувствовать себя совсем одинокой.
— У Максима когда-нибудь возникали мысли о самоубийстве? — мне было неприятно задавать этот вопрос, но дело того требовало.
— Нет, нет, что вы! — замахала на меня руками женщина. — Он всегда был таким жизнерадостным, стремился к лучшему для меня и себя, помогал. У него мечта была — закончить институт, поступить в аспирантуру. Учиться он очень любил.
Слезы комом встали в горле Надежды Сергеевны, и она замолчала. Я взяла с тарелки аппетитную булочку с маком и посмотрела на свою собеседницу. Естественно, она не присоединилась к трапезе. Расправившись с кулинарным шедевром, я спросила: