Таганов был ужасно тяжелым, а может, мне досталась такая плохая каталка. Приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы мой драндулет ехал. Олег видел, как я пыхчу, поэтому благоразумно молчал, хотя ему было очень неудобно. Подушка почти уехала из-под головы, а я не хотела останавливаться и ее поправлять — мы бы потеряли время.
Наконец мы выехали за ворота, и тут кто-то обратил внимание на то, что я не отношусь ни к медперсоналу, ни к солдатам, которых уже пригнали сюда, помогать эвакуироваться. На меня стали орать, но я не обращала ни на кого внимания.
Я решила везти каталку к своей машине. И вот тут-то началось самое трудное. Одно дело было ехать по коридору с гладким полом и совсем другое — по асфальту. Это адский труд! Я оставила каталку с Олегом рядом с постовым и сказала ему, что сейчас подъеду. Он открыл было рот, но я уже убежала.
Когда я вернулась на машине, постовой покрутил пальцем у виска. Вместе с ним мы затащили Олега на заднее сиденье, и наконец я, мокрая как мышь, села за руль и поехала отсюда подальше. Больше ничем и никому я помочь не могла. Просто, честно говоря, была не в состоянии.
Олег корчился от боли, но не жаловался. Я привезла его в другую клинику и потребовала, чтобы его приняли. Все-таки он был серьезно болен, поэтому мне не отказали. Хотя и говорили, что сейчас сюда множество народа приедет. Но потом оказалось, что большинство больных поместили в находившуюся неподалеку от больницы школу. Все ждали вестей от саперов, которые с собаками искали взрывное устройство.
Как выяснилось позже, никакого взрывного устройства в больнице обнаружено не было. Больные вернулись на прежние места. Правда, Таганова не стали снова тревожить, а оставили там, куда я его привезла.
Накрылась моя поездка в Мырино — происшествие в больнице просто выбило меня из колеи. За подобные шуточки я бы пожизненно сажала. Хорошо, без жертв обошлось, а ведь кто-то из больных мог не выдержать такого шока. Ладно, не буду больше этим забивать себе голову.
Я вернулась домой и позвонила Смолькиной.
— Ну как там? Ты видела Олега? — засыпала она меня вопросами.
— Видела. И даже вывезла его с территории, но могла и не стараться. Это была ложная тревога.
Ксения на другом конце провода начала говорить про тех гадов, которые звонят и говорят такие вещи. Ее слова и мысли были похожи на мои. Я не стала ее перебивать, так как знала не понаслышке — когда человек нервничает, ему всегда надо дать выговориться. Потом легче становится. Не могла же я сказать ей, чтобы она пошла к соседке и поговорила об этом с ней.