— Да-а… — тягуче пропел несостоявшийся кандидат в мои избранники, — очень жаль…
Я не стала делать вид, будто моя душа надрывается от одной только мысли о том, что мне не быть с ним рядом. А то еще возьмется меня лечить.
Длинная пауза повисла в воздухе — биопроцессор моего незваного гостя с почти слышимым скрипом переваривал полученную информацию и просчитывал дальнейшие ходы. С отвлеченным видом я наблюдала за воронами, которые устраивали себе гнездо на ветвистом высоком тополе, росшем под моим окном.
— Ладно, — Жига решительно встал. — Будут какие проблемы, обращайся.
«Быстрее Луна упадет на Землю, чем я воспользуюсь твоей помощью, — подумала я. — Потом устанешь с тобой расплачиваться». А вслух выдала со всей возможной видимостью искренности:
— Непременно!
Я вложила в это слово столько чувства, сколько способна была изобразить.
Настроение ростовщика, конечно, подпортилось, но оно упало бы еще ниже, если бы я дала ему время — до слов о моей якобы болезни — и он успел рассказать мне, как я ему нравлюсь с добавлением сопутствующих подробностей. В данном же случае его мужское достоинство пострадало минимально. Что ж, худой мир несомненно лучше доброй ссоры.
Я и не подумала провожать гостя и встала только тогда, когда дверь, выдавая раздраженность уходящего, с треском захлопнулась. Что только не приходится на себя наговаривать, лишь бы отделаться от таких вот назойливых поклонников.
«Свежа, свежа, — сделала я себе комплимент, посмотревшись в зеркало, висевшее в прихожей, и спросила, хитро прищурившись: — А какую, интересно, не очень хорошую болезнь имела ты в виду?» Мое отражение хихикнуло в ответ.
Но уже можно было расслабиться, и я наконец-то позволила себе рассмеяться в полный голос.
Через пять минут, сидя в кресле и разорвав полученный конверт, я держала в руках белый, плохого качества, лист бумаги формата А4. Текст, составленный из таких же печатных букв, что и наклеенные на конверте, гласил: «Темное, страшное место, где зло, одно лишь зло. Нет никакой возможности вырваться и заглянуть в любимые глаза. Пустота в душе и одиночество. Образ любимых глаз и ярость, которой нет границ, — это помогает жить. Виновный должен быть наказан».
Чей-то крик души. Преступника? Вполне может быть. Кто бы ни был этот человек, определенно, что он хочет поиграть со мной в кошки-мышки. Дело становится все загадочнее. Что ж, так даже интересней. И кое-какие выводы можно уже сделать.
Протянув руку, я взяла с журнального столика ксерокопию трудовой книжки Степаниды Михайловны Ковриной, которую успела сегодня раздобыть. Судя по записям, на протяжении своей жизни Коврина осчастливила своим присутствием всего два места работы: детский дом города Омска и детский дом города Тарасова. Из последнего она благополучно ушла на пенсию.