— Заеду к вам завтра. В какое время вас можно застать, Степанида Михайловна?
— Завтра я весь день буду дома.
— Договорились.
Коврина — такова была фамилия моей новой клиентки — тяжело ступила на землю и пошла к подъезду, не оборачиваясь.
* * *
— Ну что я могу сказать… — вяло протянул Николай. — Дело малоперспективное.
С оперуполномоченным Николаем Свитягиным мы сидели на лавочке в сквере рядом с его домом. Говорить сидя в моей машине он наотрез отказался, объяснив это тем, что в последнее время совсем не удается подышать свежим воздухом, вот я и предоставила ему такую счастливую возможность. Несмотря на периодически начинавшийся дождик, этот октябрьский день был теплым, а мы сидели под навесом.
Николай вышел из дома в трико и шлепанцах и в таком одеянии совсем не походил на того подтянутого опера, которого я видела в отделе.
— Я сам выезжал на место преступления. Вот, кстати, фотографии.
Он раскрыл книжку Уголовного кодекса, которую небрежно вертел в руках, и достал оттуда несколько снимков.
Вот молодой мужчина в неестественной позе, раскинув руки, лежит на полу кухни, рядом с плитой. Одет он не по-домашнему: строгие черные брюки, дорогой пиджак. На столе стоят фужер и опустошенная наполовину бутылка необычной формы.
— Отравление синильной кислотой или, вернее, ее солями, — прокомментировал увиденное мной Николай. — Вино коллекционное, очень дорогое. Яд обнаружен и в фужере, и в бутылке.
— Коврин жил один?
— Да. Женат он не был. По словам матери, у него была подружка.
— Преступник оставил какие-нибудь следы? — задала я вопрос, продолжая тщательно разглядывать фотографии.
— В том-то и дело, что все чисто. На бутылке и фужере отпечатки пальцев только самого Коврина. И больше, представь, никаких зацепок. Скорее всего, хозяин распивал вино в одиночестве. Хотя всякое может быть… Смерть наступила между десятью и одиннадцатью вечера. Ближайшая соседка в тот вечер уехала ночевать к приятелю, а соседи с противоположной стороны лестничной клетки ничего не видели и не слышали.
— Как был обнаружен труп? — продолжала я допрашивать опера.
— У Коврина была собака, немецкая овчарка. Пес громко выл всю ночь и весь следующий день. Соседи, не спавшие из-за собаки и уставшие слушать этот тоскливый вой, много раз звонили в квартиру. Но никто не открывал, хотя было видно — в коридоре горит свет. Ближе к вечеру, двадцать пятого, приехала мать хозяина квартиры. Сосед снизу предложил ей взломать дверь, но она отказалась, мотивируя тем, что собака никого не признает, кроме ее сына, и будет кидаться. В итоге прибывшая дежурная милицейская группа взломала дверь и пристрелила собаку — та была очень агрессивно настроена. Затем уже приехали мы.