Римма ответила не сразу.
— Не банк. Но из-за прихоти любовницы ему пришлось ввязаться в одно нехорошее дело.
Я насторожилась: что-то новенькое? Моментально сработало ассоциативное мышление, и перед глазами возникла аккуратная страничка из записной книжки Лукьянова. Неспроста она с самого начала показалась мне подозрительной. Неосознанно, на уровне интуиции я уловила связь между записями на той страничке и признанием Риммы о «нехорошем деле». Но чутье опытного детектива подсказывало, что расшифровкой записей следует заняться серьезно.
Римма тем временем продолжала:
— Я говорила ему, что не стоило этого делать. А раз влип, то нужно как можно скорее выкручиваться. Но дело даже не в этом. Я боюсь: как бы это не он сгоряча угостил вымогательницу обильной дозой снотворного!
— Да что ты такое говоришь! — ахнула Андреева. — Неужели ты считаешь, что он мог…
Римма встала и заходила по комнате.
— Не знаю, что и думать. Но внезапная и беспричинная смерть Зориной кажется мне очень подозрительной. А что? Чем не решение всех проблем? Не будет шантажистки — исчезнет и потребность в деньгах, а значит, можно будет выйти из того темного дела…
— А что за дело? — поинтересовалась Наталья.
— Понятия не имею! В последнее время Валентин так изменился — совсем ушел в себя, стал замкнутым, неразговорчивым… Если раньше он всегда был со мной откровенен, делился своими проблемами, что бы ни случалось, то теперь от него слова не дождешься. Дома не бывает совсем — пропадает где-то целыми днями, приходит поздно вечером и сразу запирается в комнате. Это показалось мне странным, поэтому я и подумала — не натворил ли он чего…
Подруга попыталась развеять ее сомнения:
— Ну что ты, Римма! Да Валька на такое не способен! Тебе ли не знать характер собственного мужа. Да он и муху убить не в состоянии, не то что бывшую любовницу! Ты и сама говорила, что он испытывал к ней серьезные чув — ства…
— Ой, не знаю. Запуталась я совсем. Вроде и любил, но жениться все же не хотел. А потом, Валька в экстренной ситуации может и не такое выкинуть. А муху он оставляет в живых не потому, что жалко, а потому, что ему на нее глубоко наплевать.
— Нет, я не верю! — не отступала Наталья. — Не хочу даже думать об этом. С тем же успехом ты и сама могла бы подсыпать Зориной яду, чтобы избавить любимого мужа, а заодно и себя от лишних проблем… Ой, что это я говорю! — ужаснулась женщина собственным словам, вырвавшимся непроизвольно, но прозвучавшим как обвинение в преступлении.
Даже я, находясь от Риммы Лукьяновой на безопасном расстоянии, немного испугалась ее реакции на заявление подруги. Тем не менее Римма не набросилась на Наталью с кулаками, не стала швыряться в нее мебелью и даже не заткнула ей рот каким-нибудь колоритным ругательством. Совершенно неожиданно она открыто рассмеялась: