Хорошо, что я перекусила в кафе по дороге домой. А то ведь еды у меня дома — шаром покати. В мое отсутствие холодильник не мог проявить инициативу и самостоятельно пополниться запасами — как был, так и остался пустым. После десяти вечера в Тарасове трудно найти приличную закусочную, в это время открыты либо грязные кабаки, либо дорогие рестораны. Но, к счастью, у меня на примете имелось одно небольшое кафе — элитарное, но достаточно скромное, без излишней роскоши и вычурности. Оно располагалось на одной из периферийных улочек, не очень далеко от драмтеатра, и своим опрятным внешним видом вполне оправдывало название — «Жемчу — жина».
Уютное кафе, открытое для посетителей до полуночи, не раз спасало меня от голодной смерти. Вот и сегодня, не обманувшись в своих ожиданиях, я провела там около часа в обществе нескольких влюбленных парочек, негромко ворковавших за соседними столиками. Это соседство, приятная ненавязчивая музыка, сухое вино и приглушенный матовый свет — вся романтика окружающей атмосферы проникала в глубь моей души, вытесняя из головы все, касающееся дела Ани Зориной. Зато наплывали мысли иного характера — о моей горькой одинокой судьбе, но я честно пыталась с ними бороться.
Часам к одиннадцати я почувствовала, что окончательно расслабилась и если сию секунду не встану с места и не поеду домой — плакало расследование до завтрашнего утра. Но терять драгоценное время я не могла, да это было и не в моих правилах: с каждым часом у преступника появлялось все больше возможностей продумать свое алиби самым тщательным образом, до мелочей, замести последние следы, и тогда уж дело Зориной канет в историю навеки нераскрытым, чего я, профессиональный детектив, допустить никак не могла.
И вот я оказалась дома. Так и не взяв в руки телефонную трубку, я направилась в ванную. Жажда и голод благодаря прекрасному ужину в «Жемчужине» уже не мучили, и неплохо завершить тяжелый денек омовением на сон грядущий.
Наполнив ванну на две трети и сотворив в ней душистую пену, я медленно погрузилась в теплую воду. Физическое расслабление отнюдь не мешало активному мыслительному процессу, и я, разгребая перед собой пушистые хлопья переливающейся многоцветными искрами пены, занялась анализом обильной и, безусловно, полезной информации, полученной сегодня в театре из разных источников.
Итак, в соответствии с услышанным амплуа Анны Зориной неожиданно для меня изменилось. Она оказалась не невинной жертвой злодеев, а скорее наоборот — злодейкой, которую постигло справедливое возмездие за грехи, вложенные в руки ее жертвы.