Ехать к Доре надо вечером, часам к десяти. Так больше вероятности застать ее дома. Алексеев, принимая меня на работу, помнится, говорил, что вечерами я могу располагать на свое усмотрение. Думаю, не будет ничего удивительного, если я скажу Виталию (он ночевал сегодня в доме и вообще в отсутствие хозяина был у нас за старшего), что хочу навестить свою квартиру, а завтра, в субботу, во второй половине дня вернусь. Ведь я еще не брала выходного. Я спустилась вниз к Виталию. Он без лишних слов отпустил меня. Сказал, что Варвара Семеновна и повар тоже отпросились у него на завтра на весь день.
Итак, я теперь могла спокойно, никуда не торопясь, съездить к Доре, а потом переночевать в своем заброшенном гнездышке.
Еле дождавшись девяти часов, я отправилась на такси к Доре искать выход из своего следственного тупика. Когда мы подъезжали к Трубному району, было как раз около десяти вечера. Водитель, немного поплутав среди нескольких Заводских тупиков с разными порядковыми номерами, наконец привез меня по нужному адресу. Да уж, ну и райончик выбрала себе супруга магната. Улица состояла из полуразвалившихся двухэтажек, выстроенных еще годах в сороковых. Однако для человека, желающего затеряться в не слишком большом городе, место было идеальное. Я нашла дом номер три, нужная мне квартира была на первом этаже. Нажала на кнопку звонка. Он не работал. Стала стучать. К моему удивлению, дверь подалась — оказалось, она не заперта. Странно. В нынешние времена не то что у нас, но и в самой глубокой провинции не оставляют двери отворенными. Что-то здесь неладно. Я осторожно вошла. В коридоре было темно. Я для приличия покричала:
— Дора Викторовна, вы дома? Можно войти?
Никто не отзывался. Ой-ой, не нравится мне это. Я на всякий случай достала из сумочки пистолет и заткнула его за пояс юбки. Потом в темноте нащупала на стене выключатель. Загоревшаяся лампочка осветила картину неприглядную и зловещую. В гостиной, вид на которую открывался из маленькой прихожей, все было перевернуто вверх дном. На полу валялись книги, ящики стола, треснувшее настенное зеркало. Створки платяного шкафа были раскрыты, и одежда разбросана по полу. Мне стало совсем нехорошо от ужасного предчувствия. Я осторожно зашла в гостиную. Из нее вела дверь в еще одну комнату. С сильно бьющимся сердцем я направилась туда. Только бы не самое худшее, только бы ее не было сейчас дома… Но, увы.
Во второй комнате, оказавшейся спальней, царил тот же разгром. И посреди этого хаоса, привязанная к опрокинутому стулу, лежала женщина с простреленной головой. Я включила свет, чтобы лучше ее рассмотреть. Сколько лет я уже занимаюсь этой чертовой работой, и все равно каждый раз от вида жертвы по коже пробегают мурашки. К этому нельзя привыкнуть.