Голдсмит, которому можно было дать лет тридцать пять, выглядел подтянуто и молодцевато. Широкий лоб с небольшими залысинами, умные добрые глаза, крупный нос с горбинкой и твердые линии подбородка говорили одновременно о его силе, проницательности и мягкости. С его загорелого лица не сходила доброжелательная улыбка.
— Этот квартал, — продолжал Голдсмит, — построил известный бизнесмен Альберт Кинни. Ему захотелось воспроизвести здесь красоту знаменитого итальянского города.
Я всей грудью втягивала в себя свежий морской воздух. Мне казалось, что моя кожа на плечах и открытой спине на глазах покрывается калифорнийским загаром.
— Это очень интересно, но я бы хотела спросить вас о другом.
— Спрашивайте, я к вашим услугам. — Голдсмит повернул ко мне лицо.
— Меня интересует Авраам Бронштейн. Что вы можете о нем сказать?
Голдсмит ненадолго задумался.
— Даже не знаю, с чего начать?
— Я вам помогу. Кажется, Бронштейн обманывал Эрика?
— Да, и Эрик знал это.
— Знал?
— Да, знал, чему вы удивляетесь? — пожал плечами Голдсмит.
— Почему же тогда он не избавился от него?
— Бронштейн совладелец компании, для того чтобы освободиться от него, Горбински должны выкупить его долю.
— А что, они не могли этого сделать?
— Если вы имеете в виду, достаточно ли у них для этого денег, то не сомневайтесь в этом. Просто нужны веские причины, ведь Бронштейн добровольно не продал бы свой пай в компании. Эрик ждал подходящего момента, чтобы поймать его на махинации. Кроме того, Авраам ухлестывал за его женой, но это было на руку Эрику, потому что он давно хотел развестись с ней. — Голдсмит многозначительно посмотрел на меня и затормозил у ресторана «Голден Гейт», расположенного на небольшой возвышенности, с которой открывался шикарный вид на океан.
Мы заняли столик на открытой террасе, под тростниковым навесом. Внизу, на выбеленном солнцем песке лежали, стояли, ходили отдыхающие, чьи бронзовые тела полировало жаркое калифорнийское солнце. У самого берега, на специально огороженном участке, плескались дети.
Сделав заказ, Голдсмит прервал мое рассеянное созерцание.
— Вон за той дюной, — он немного привстал, указывая рукой в восточном направлении, — тренируются серфингисты, — и без всякого перехода добавил: — Я заказал вам «Берингер», а себе — «пину коладу».
— Берингер — это вино? — спросила я, чувствуя себя не в своей тарелке.
— Одно из лучших, — коротко и авторитетно ответил Голдсмит, — нежное и хорошо освежает.
Что из себя представляет «пина колада», я, слава богу, знала — текила с ананасовым и кокосовым соками.