И Мытному враз сделалось тяжело на сердце. Он поник головой и раздавленно кивнул:
– Будь по-вашему. Только как я ее изловлю-то?
– Нам ее главное найти, а там мы ей хвост-то прищемим, – вылезла из темноты грязная растрепанная девица, почему-то с голосом Баси-покойницы.
Адриан вздрогнул было, но старая карга Лапоткова, раздувшись от гордости, обняла замарашку:
– Вот внученька моя, она тебе и поможет. Поедешь с барином, Ланочка? – поинтересовалась она у чумазой.
– Еще как, – улыбнулась та.
А Мытный с тоской вспомнил опознавательный лист: «…Волосы светлые, зеленые глаза, нраву веселого…» Взгляд его против воли устремился куда-то за спину девицы, которая вся с ног до головы была одинакового бурого цвета, но вовремя себя одернул, сообразив, что думает о ерунде, когда надо бы о важном.
– Ежели все как вы говорите, то в моей егерской сотне наверняка соглядатаи от батюшки имеются.
– Правильно, милок, – обрадовалась благообразная ведьма, – поэтому ехай-ка ты… да вот хотя бы с этими орлами, – показала она на малгородцев, радостно улыбающихся и ничуть не боявшихся ведьм. Причем измазанный в грязи Селуян сразу вдруг вспомнился Мытному как тот самый дурневский мятежник, что в самый первый день прибежал убивать его.
– Этот у вас, значит, воевода малой дурневской дружины. А этот, – он ткнул пальцем в Серьгу, потерявшего шапку, – мое достоинство пинками в ягодичную область ронял давеча.
– Ты еще скажи, что малой Митруха у нас черт, и будет совсем замечательно! – хмыкнуло знакомо над ухом Мытного, и он, повернувшись, с удивлением спросил: – Бася?!
Вторая девица была не менее грязна и растрепанна, чем первая, правда, отличалась тем, что ее распущенные волосы прилипли к телу, словно плащ, а на ногах не было обувки. «…Маришка Лапоткова, курноса, вдумчива, росту среднего, не замужем…» – опять вспомнился лист Мытному. А вот что голос у всех троих одинаков – нигде не написано, мельком отметил он, и глазищи зеленые один в один – тоже.
– Что ж я, вот так вот запросто всех егерей домой отправлю, а сам…
Ведьмы зашушукались, и Марта заявила:
– А сам ты как будто в запое со златоградцем. Ты его попроси, он тебе не откажет.
«М-да, – подумал Мытный, – а златоградец у нас кто? Колдун?» – и в который раз за этот вечер кивнул.
Так и сговорились. А напоследок старая ведьма-магистерша, ткнув ему в грудь сухим пальцем, пригрозила:
– И вот что, друг сердешный, ты теперь за моих внучек головой отвечаешь. Ежели что, я тебя и на том свете достану.
– Ежели что, то мы и сами с того свету явимся, – поддакнули внучки, но легче от этого Мытному не стало.