Пантерию надоело слоняться по капищу. Строя рожи истуканам и ковыряя в их носах, он уповал на то, что я рявкну, а он прицепится как репей. Но я защищать изваяния не собиралась, и поэтому черту пришлось прицепиться к высокомудрому архимагу и к чернокнижнику, о чем он тут же пожалел. Это они ухватились за него, как два кобеля за тряпку, помусолили и снова забыли в своих рассуждениях.
– …а мне, молодой человек, кажется, что ваши искания сродни попыткам варварских степных князьков завоевать себе новое царство, когда с дюжиной дружков они начинают нападать на Мирену, Златоград или Северск, грабя пограничные деревушки. В вас тот же юношеский максимализм и неумение видеть мир реально.
– В таком случае у академика Хамата тоже юношеский максимализм? – с улыбочкой поинтересовался Илиодор, вызвав в Архиносквене бурю возмущения:
– Что вы тычете мне этим своим Хаматом? Да, был степняк Илиодор с братьями, ставший первым Златоградским Императором и завоевавший все Поречье и южные земли, вплоть до Теплого моря, но ведь не в одиночку же! За ним шли НАРОДЫ! А кто идет за вами? Я уверен, человечеству не нужна магия, и вы пытаетесь восстановить мир, который в обывателе вызывает дрожь ужаса и омерзения.
– Вы, батюшка, палку-то не перегибайте! – возмущенно ткнул кулаки в бока черт. – Ежели я вам лично неприятен, то так и скажите, а всю мою семью вот так вот освинячивать незачем!
– Вот! – всплеснул руками архимаг. – Яркий пример того, что вы пытаетесь вернуть людям. И это, я вам замечу, самый миролюбивый образчик прошлого!
– Кто прошлое?! – выпучил глаза черт, но Илиодор как бы невзначай задвинул его за спину:
– На мой взгляд, очень мало шансов вернуть миру родственников Пантерия, – заявил он сладеньким голосом, – их сон так глубок, что это скорее смерть. Люди – единственные существа на сегодняшний день, которые способны получить какую-либо выгоду от магии. Представьте: два урожая на полях и сказочные дворцы, возникающие по мановению руки – разве это в вас не будит… э-э… энтузиазма?
Глаза Архиносквена азартно сверкнули. Несмотря на возраст, энтузиазма в нем было хоть отбавляй. Он бы, наверно, в пляс пошел, кабы перед ним был не чернокнижник, а свой брат колдун. Пантерий, стоявший с поникшими плечами за спиной Илиодора, вдруг заревел дурным голосом и, ткнувшись кудлатой головой в бок златоградца, шумно высморкался:
– Один я, как есть сирота! Мамки нет, папки нет, тетки с дядьками все дры-ы-ыхнут!
Спорщики осеклись, а он полез на колени к Архиносквену и, моча слезами его бороду, принялся откровенничать: